Четверка смотрела на него с удивлением, в глазах приглашенного клавишника читалась издевка. Звукарь, обнаружив, что микрофон вокалистки вне сети, озадаченно задумался. Повернулся к Скату:
— Я точно слышал звуковую дорожку. Голос. И микшер его поймал, — он растерянно поправил кольцо-печатку на безымянном пальце.
Слайдер покосился на ребят:
— Я тоже слышал. Я думал — Гейша в ударе, балуется…
— Офигел, что ли? — запротестовала девушка. — Я не пела!
— Ну, я глянул на всякий случай. Смотрю — не ты.
Девушка фыркнула, скрестила руки на груди. Барабанные палочки воинственно уставились на парней. Слайдер с сомнением посмотрел на звукорежиссера, перевел взгляд на Ската:
— Я уверен, это был голос Скраббл. Я разобрал слова. Померкнет отблеск зари, погаснут свечи, остынут. Все слова твои давно пусты, они мертвы, забыты. Я словно призрак, тону в тиши, но все унёс ты, и ты вышел из игры.
Скат схватил со стойки блокнот, набросал карандашом текст.
— А че, парни, неплохо… Скраббл нам телеграфирует.
Ребята захохотали.
— Ребята. А если с ней что-то случилось?
Встревоженный голос Гейши повис над головами, запутался в ячейках черного поролона студии.
4
Из приоткрытого окна в кабинет врывался шум проспекта, влетали мелкие хлопья тополиного пуха. Что-то рано зацвел тополь в этом году. Тревожное чувство мешало работать. Надежда невидящим взглядом уставилась в монитор, периодически перемещая курсор на полосе прокрутки. От этого текст отчета мелькал вверх и вниз, имитируя кропотливую работу. На самом деле женщина давно не понимала ни строчки. Анютка не выходила на связь. Доехали нормально, сообщила. Разместились. И все, пропала. Ольга понимала, что дочь выросла, и у нее своя личная жизнь. И еще — что контролировать ее в этом возрасте уже бесполезно. И опасно — вообще перестанет делиться своими проблемами.
Поэтому тревожилась, но сама не звонила. Ждала.
К вечеру третьего дня нахождения дочери в экспедиции пробралась холодной змеей мысль: а что, если Анютка не звонит, потому что он все рассказал. От этой мысли внутренности скрутило в тугой узел.
«Он не посмеет». «Столько лет прошло». «Зачем ему это?» Она беспомощно перебирала в голове варианты ответов, и в каждом выходило, что все плохо.
Если рассказал, то все всегда будет плохо. Всегда.
Руки потянулись к мобильному. Активировала список контактов, указательный палец замер над строчкой с именем «Олег». Нерешительно нажала на него, на экране замерла стандартная иконка, одиннадцать цифр и кружок с зеленой кнопкой вызова. Надежда медлила, приложила холодный аппарат ко лбу, с силой надавила на переносицу, изгоняя из головы тревогу, словно демона.
Телефон вздрогнул и простонал рингтоном «Sweet Dreams» Marylin Manson — дочь поставила перед отъездом. Женщина посмотрела на оживший экран: неизвестный номер.
— Алло, — равнодушно отозвалась, снова слепо уставившись в текст на мониторе.
— Надежда Скворцова?
Она сжалась: уже тринадцать лет к ней так не обращались.
— Уже тринадцать лет как Ильина, — холодно ответила она. — Что вам угодно?
— Мое имя Андрис Страуме, я врач-психиатр, наблюдаю сейчас вашу дочь, Анну, — молодой голос с мягким прибалтийским акцентом. Надежда почувствовала, как к голове прибывает кровь. Лицу стало жарко, на лбу выступила испарина.
— В каком смысле наблюдаете?
— В том смысле, что она моя пациентка. Надежда… простите, я не знаю вашего отчества.
— Ивановна. Так что там с моей дочерью?
— Надежда Ивановна, Анна находится в закрытом пансионате. Предварительный диагноз, который я пока могу озвучить, диссоциативное расстройство идентичности. Ее преследуют голоса, пугающие образы. Она жалуется на то, что не видит собственного отражения. А иногда видит в отражении другого человека. Свидетели отмечают, что она заговаривалась, бредила на незнакомом ей языке.
Надежда слушала и чувствовала, что сейчас сама сойдет с ума. Мужчина замолчал, прислушиваясь к ее дыханию.
— Вы меня слышите? — спросил наконец. За окном проехал грузовик, с грохотом пересекая трамвайные пути.
— Конечно, слышу, — женщина подошла к окну, захлопнула. — Спросите лучше, понимаю ли я, о чем вы говорите, и я отвечу — нет! О каком расстройстве может идти речь? Дочь менее недели назад выехала из Москвы и была совершенно здорова.
— То есть вы хотите сказать, что ранее не замечали никаких признаков расстройства у дочери? Ничего из перечисленных мною симптомов?
— Я вам больше скажу — я уверена, что их и сейчас нет. Вы меня разыгрываете, да? По просьбе Олега? Ему мало вытрепать мне все нервы перед поездкой, так еще и сейчас решил добить своими идиотскими шуточками?
Андрис чувствовал, что женщина сильно раздражена. Он по опыту знал: еще несколько фраз, и она взорвется истерикой, перестанет адекватно реагировать, начнет визжать и ругаться самыми страшными словами, на которые способна.
— Я прошу вас не нервничать, — предупредительно проговорил он, — ваша дочь нуждается в помощи. Вы можете ее оказать?
— Это я сделаю совершенно точно. Я приеду и заберу Аню. Видимо, Олегу мало того, что он сделал с моей жизнью, ему надо исковеркать и ее.
Собеседник вздохнул:
— Что ж, это ваше право. Только вынужден вас предупредить, что в этом случае моя обязанность — передать информацию о состоянии здоровья вашей дочери в психиатрический диспансер для постановки на учет и дальнейшего наблюдения. А в случае отказа от такового — для принудительной госпитализации. Заболевание Анны ляжет пятном на ее биографии. — Надежда тяжело опустилась на свое кресло, ошарашенно молчала. Андрис продолжал: — Поймите, Анна находится в таком состоянии, в котором она опасна не только для окружающих, но и для себя.
Надежда Ивановна выдохнула:
— Простите, я по-прежнему ничего не понимаю. Диссоциативное расстройство — что это?
— Это тяжелое психическое расстройство, потеря самоидентификации. Человек перестает воспринимать себя как самостоятельную личность, испытывает постоянный страх, в его подсознании могут поселиться несколько человек. Он перестает контролировать себя и свои эмоции.
— Это все происходит с Анной?! — сердце колотилось в груди, тревога, смешанная с неверием, пульсировала в висках. — Господи, как? Как такое могло произойти со здоровой девочкой?!
— Чаще всего причины кроются в детстве. Собственно, ради этого я вам и позвонил: Олег Иванович, ввиду особенностей ситуации в семье, оказался не в состоянии мне помочь. Обычно, родители в курсе психотравмирующих ситуаций, которые случаются с детьми.
— Ничего такого не могу сказать, — растерянно пробормотала Надежда.
