— Я и не называл. Ошибаться свойственно всем смертным созданиям Всемилостивого Владыки.
— Старец Илмион не мог ошибиться. Он искренне надеялся на тебя, Данал.
— Я не способен стать вестником высшего произволения.
— Разве ты можешь знать волю Повелителя Вселенной?
— Нет, не могу. О том и речь. Не выйдет из меня священник и пророк.
— Так разве не для того ты пришел в лесные пещеры, чтобы посвятить жизнь служению? Или иная цель привела тебя?
Латлин предчувствовал, что спора со старцем ему не выиграть. Хитрый Мелкенсип подбирался все ближе к разгадке его тайны. Проще было выдержать бой с армией роботов, чем словесный поединок с мудрецом.
— Я хотел стать тихим безмолвным отшельником, проводить время в трудах и молитвах, а не духовным наставником, — ответил Латлин, почесав затылок. — Я могу заниматься общественной работой только в военной сфере деятельности.
Старца Мелкенсипа не устроил ответ. Мудрец выжидательно посмотрел на собеседника, качнул головой в такт своим мыслям и спросил с подчеркнутой небрежностью:
— Разве говорить с прихожанами храма намного труднее, чем с отрядом воинов?
— Да, старец. Труднее. Я умею командовать, а не убеждать.
— А что, разве убеждать никого ни в чем и никогда не приходилось? — накручивая прядь волос на указательный палец, Мелкенсип следил за тем, чтобы она ложилась ровными завитками.
Он перестал смотреть на Латлина, и того это возмутило еще больше.
— Приходилось… но я не этого искал. Я искал покоя! — сбитый с толку Латлин метнулся к ширме.
— Подожди. Выслушай старика, которого спустя мгновение будешь считать безумцем, — старец Мелкенсип кинул на него открытый взгляд, — Покоя, которого ты искал, нет и быть не может.
Латлин остановился у ширмы, а мудрец продолжал:
— Задам тебе еще один вопрос. Надеюсь, простишь мое невежество. Скажи, ты собирался стать мудрецом для того, чтобы послужить Повелителю Вселенной или для того, чтобы уйти от общества, которое тебе наскучило, которое тебя раздражало и которое, как ты думаешь, предало тебя?
Латлин молчал, угрюмо глядя на старца из-под густых насупленных бровей.
— Мне жаль покойную супругу, — признался он.
— Понимаю.
— Нельзя было наделять Ю Сто правом свободной воли.
— Продолжай, Данал.
— Вы правы, старец. Я мечтал о тишине. Хотел уйти подальше от общества и военной корпорации брата. Жить в лесу, наслаждаться красотой природы и… служить Повелителю Вселенной, как и подобает мудрецу.
— Вот, наконец ты сказал то, что я хотел услышать. Служение не было главной целью, — хитро подмигнул старец Мелкенсип. — Потому и не удалось ее реализовать. Обиды, которые ты хранил внутри себя, препятствовали служению. И выяснилось, что покоя, которого ты искал, не существует, что ты не найдешь его даже в самой глубокой и темной пещере. В полном одиночестве обиды и горечь потери пребудут с тобой, пока ты не избавишься от них.
— Я забыл обиды. Но в общество в качестве великого мудреца не вернусь. Мне никогда не стать духовным наставником. Я временный хранитель священных тайн.
— Выходит, ты не избавился от обид, — заключил старец со вздохом. — Они, как личинки агломосы, грызут тебя. Жаль, Данал. Прозорливый старец Илмион не по забывчивости с тебя не взял обет безбрачия. Надеялся, что ты вернешься в город, снова женишься, обзаведешься детьми. Великому мудрецу позволено взять в жены…
— Мудрейшую из женщин, — усмешкой завершил его фразу Латлин. — Не будучи великим мудрецом, я таковой считал ныне покойную супругу. Мы встретимся с ней в мире призраков. Не стану ей искать среди живых замену. Исключено.
— Стань духовным наставником народа.
— Я не справлюсь с такой задачей. Не по силам она мне. Сохрани нашу тайну, молю.
— Молить нужно всемогущего Повелителя Вселенной, а не немощного старика. И не о том нужно молить. Не о лжи, а о правде. Я никому не расскажу о тебе. Не для того, чтобы обманывать народ, а чтобы предоставить возможность сделать выбор.
— Я сделал свой выбор, — решительно заявил Латлин, став перед мудрецом.
— Решение не всегда бывает окончательным. В нашем мире нет ничего неизменного. Мало постоянных величин.
Старец Мелкенсип улыбнулся, задумчиво погладил бороду и поинтересовался, буравя собеседника пытливым взглядом:
— Ты видел нелианца, Данал.
— Да, и довольно близко, — признался Латлин.
— Смотрел ему в глаза? — допытывался старец Мелкенсип.
— Да. Непривычный цвет.
— Я говорю не об их цвете. Ты видел страх в его глазах?
— Страх? — удивленно переспросил Полководец. — Кровожадной твари неведом страх.
— Ошибаешься, — старец Мелкенсип соединил пальцы, отрешенно посмотрел на них и выдохнул, сложив трубочкой губы. — Нелианец не оставит нас в покое, и это лишь начало его страха. А тебе нечего бояться, Данал. Даже служения. Но для начала научись доверять тем, кто рядом.
— Я верю мудрецам. А в обществе нельзя никому доверять.
— Этому ты бы учил народ? Не доверять никому? В каждом видеть врага? Да, осторожность и внимательность не помешают. Но вот что я скажу тебе. Порой учителю стоит прислушаться к словам ученика, чтобы не совершить ужасной ошибки.
— Запомню ваши слова, — Латлин, призадумавшись о том, чего может бояться нелианец под надежной защитой симбионта, тепло попрощался со старцем и покинул отделение регенерации.
* * *
Латлин и Нивия
Снова Латлину вспомнилась торжественная церемония. Бункер превратился в пещерный храм, далекий шум из цеха слился с пением старцев, холодный белый свет ламп на потолке стал желтым как огоньки масляных фонариков.
Латлин шагнул в проем открывшейся двери, глядя себе под ноги и усиленно потирая лоб. Его устремленный вперед острый локоть наткнулся на что-то мягкое. Теплая жидкость плеснула на грудь. Чуть вскрикнув, Латлин опустил руку и вскинул голову. Нивия, по рукам и груди которой растекалась смесь из коричневого чая и желтого вегпомового супа, смотрела на него округлившимися глазами. Поднос с опустевшей металлической посудой выпал из ее рук.
— Извини, — промямлил онемевший на миг Полководец.
— Все нормально, — голос удивленной Нивии дрогнул.
Девушка присела на корточки собрать посуду. Латлин сел рядом с ней и остановил ее мокрую руку прикосновением липкой перчатки.
— Я сам принесу еду для старца. А ты пока отдохни.
Нивия удивилась неожиданному великодушию Латлина. Придерживаясь скользкими пальцами за пол, девушка встала, подняла поднос и подала воину.
Латлин поставил на поднос собранную посуду, осторожно поднялся: ноги скользили в липкой суповой луже и попросил:
