Несмотря на предложение Лоис, в село мэйт решил не ходить. Хотя ему жутко хотелось снова увидеть Итана, узнать, что стало с его отцом и со щенками сверов. Показать мальчишке, что это он, мэйт Семи островов, хм, миркль, спас его мать. И попытаться изменить представление храброго и хитрого сына охотника о магах. Ведь Итан, в отличие от сельчан, не одни сутки прошел вместе с ним по опасному лесу и видел, как маг, желая спасти девушку, исчез в черном гудящем вихре. Но, увы, как раз из-за этих самых событий идти в село было неразумно – слишком опасно. Его видели сельчанки, его сущность знали Итан и Лоис. Кроме того, Готтилф говорил, что в селе держат сверов. А после недавней выходки седого чародея туда действительно могли прибыть волисты. Так что дорога в безымянное село, не отмеченное ни на одной карте Андрии, была закрыта. Наверное, навсегда.
Утренний солнечный свет окончательно разогнал сумрак, когда они подошли к лесу. И один вопрос, которым Габриэль задавался с тех пор, как увидел зеленую преграду вдали, отпал сам собой. Лес, раскинувшийся с запада на восток, совсем не походил на тот, где мэйту пришлось оторвать язык дикому сверу. Это был совершенно другой лес. Редкий, сероватый. Одинаковые, невысокие деревья с толстыми стволами тянули друг к другу кривые ветви, где почти не было листьев. Деревья казались неживыми, но от них пахло смолой – самой обыкновенной.
Лоис спокойно вошла в лес, и Габриэль последовал за ней, не понимая, что случилось с деревьями. Не веря, что их создала Тиррацея. На Семи островах таких деревьев не было. Они немного походили на толстобрюхое дерево, росшее под окнами дворца. Но походили примерно так же, как корова походит на лошадь. Они слегка пугали. Если уж в пышном, прекрасном лесу у Дальнего берега пришлось драться с двумя сверами, то что за твари могли водиться здесь? Возможно, именно эти твари сожрали листья на деревьях, предположил Габриэль и покосился на Лоис.
Женщина выглядела спокойной. Не было даже настороженности. Она шла между страшными лысыми деревьями, не ощущая тревоги. Шуршали листья, где-то постукивал дятел. И еще был какой-то шелестящий звук, доносившийся из глубины леса.
– Что это за лес? – спросил Габриэль, стараясь смотреть равнодушно на жутковатые деревья.
– Лысняк, – ответила Лоис. – Недолго до села осталось.
– Деревья такие странные, – с улыбкой произнес мэйт и провел ладонью по коре. – Они всегда были такими?
– Всегда, – кивнула Лоис. – Орехи на них вкусные. К осени поспеют. Всем селом за ними ходим, – с облегченным вздохом пояснила она, возвращаясь в свое любимое село, к сыну и мужу.
Мыслями она уже была там, понимал Габриэль. Была там, рядом с Итаном, трепала его светлые волосы, целовала его щеки в веснушках, роняя слезы радости. При виде этой картины на Габриэля накатила тревога. Он вспомнил и отца, и брата, и Лени. Вряд ли Готтилф нарушит обещание, но что, если с самим чародеем что-нибудь случится? Его могут поймать волисты, когда он будет выбираться из своего подземелья. Да его просто может хватить удар от старости, от безнадеги. Возможно, стоило пойти с ним?.. Нет, тогда все это было зря! И схватка со сверами, и неудачная попытка рассеять чародейский вихрь, и… Да и еще неизвестно, послал ли отец кого-нибудь следом? На корабле знакомых лиц точно не было. Или отцовские соглядатаи ловко прятались. В конце концов, от Мирацилла несложно добраться до Семи островов. Нужно лишь придумать, как обойти портовых сверов. И все.
– А сверы тут водятся? – спросил Габриэль, обдумывая предстоящий путь.
– Раньше… не было, – нерешительно ответила женщина.
– Ты говорила, что покажешь мне путь на Мирацилл. Помнишь?
– А ты послушай, – улыбнулась Лоис, припав к дереву, проведя по нему ладонью, как по щеке любимого мужа. – Лит, как же хорошо, – произнесла она, восхваляя своего бога.
Габриэль прислушался. По-прежнему стучал дятел, по-прежнему шелестели листья под ногами. И где-то далеко-далеко шумела… река. Ну, конечно же, это была река! Та самая река, которая, со слов Лоис, должна вывести прямиком в Мирацилл.
– Слышу, – ухмыльнулся Габриэль и бросил взгляд вперед.
Воздух еще не прогрелся, но солнечный свет уже щедро заливал лес. Лысняк казался пустынным, мертвым. Если бы не дятел, стучащий без устали… Лес у Дальнего берега был другим. В нем кипела жизнь и днем и ночью. А здесь…
Лоис наконец-то отпустила родное дерево и пошла в сторону реки. Пахло плесенью.
– Почему ты не сбежала? – серьезно спросил Габриэль. – Ведь Погорелец часто покидает подземелье?
– Он сказал, что если я сбегу или даже попытаюсь сбежать, то он найдет мою семью. И сожжет и стариков и детей, сколько бы их ни было, а голову Бада, моего мужа, насадит на пику.
– И ты не пыталась его убить?
– Много раз думала об этом. Но каждый раз вспоминала про Итана и Бада, продолжая молить Лита о спасении. – Лоис загрустила, замедляя шаг. Габриэль сразу смекнул, что женщину явно останавливало еще что-то. – Миркль сказал, что ключи от моих цепей спрятаны снаружи, так что даже если я убью его, то навсегда останусь в подземелье. И умру от жажды и голода.
– Что ж, твои молитвы, очевидно, были услышаны, – покивал Габриэль. – Хочу, чтобы ты знала: не все маги такие, как Погорелец. Ты знаешь, что люди Эдварда Однорукого убили его жену и детей?
– Нет, – холодно сказала женщина, продолжая идти.
– Это они превратили поселок в пепелище. Это из-за них он стал… таким.
Габриэль понимал, что приведенные доводы не могли служить оправданием для всех злодеяний безумного мага. Чего, собственно, ждать от бывшей пленницы Погорельца? Сочувствия? Сострадания? Нет. Она только что обрела свободу, упивалась ею, стараясь зарыть поглубже воспоминания о годах, проведенных в душном и мрачном логове Погорельца. И ее равнодушие можно было легко объяснить. Ей было плевать на то, что пришлось пережить Готтилфу двадцать лет назад. Поэтому Габриэль решил больше не возвращаться к этому разговору в надежде, что уж его-то дела хоть немного изменят представление бездарки о магах.
– Зачем ты хочешь попасть в Мирацилл? – вдруг спросила Лоис.
– Я прежде его не видел. Хочу на него посмотреть. А ты там бывала?
– Да. Мы часто туда ездили…
– Какой он?
– Шумный, – первое, что сказала Лоис. – Очень шумный. Мне там не очень нравится. Я больше люблю быть в селе.
– Понимаю, – сказал мэйт и заметил знакомые рыжеватые грибы под деревом. – Фламка, – улыбнулся он, указывая на грибы и с теплотой вспоминая Итана. – Это Итан мне о них рассказал.
– Он умный мальчик. Бад, храни его бог, многому его научил.
Дальше они шли молча. Под дробный стук дятлов, под шорох земли Лысняка. Вдыхая запахи рыбы, доносившиеся с реки…
Река оказалась неглубокой и узкой, но быстрой, шумной и удивительно чистой. Габриэль не мог поверить, что у его ног журчит сама Пурья, пролегающая через четверть стран Грэйтлэнда. Когда он смотрел на карту, водил кончиками пальцев по голубым изгибам реки, отслеживая и запоминая их, то представлял совершенно иную реку. Мощную, грозную, бурлящую и настолько широкую, что не хватит и взгляда, чтобы увидеть противоположный берег. Эту же часть Пурьи можно пересечь, не намочив плеч и сделав от силы двадцать шагов по дну. Странно, что Лысняк выглядел так, будто изголодался по влаге, – ведь по нему протекала река! Возможно, дело в воде, предположил Габриэль.
