Габриэль поправил рюкзак, глянул вдоль площади и заметил две ярко-зеленые искры во мраке. Они чуть подрагивали и то и дело гасли.
– Дад, что это там? У эшафота? – спросил Габриэль.
Элизабет тоже уставилась туда, где качались в воздухе ярко-зеленые искорки.
– Видать, еще одного шэн-лина поймали, – ответил извозчик. – Не робей, колодки на нем, не сбежит. – Дад начал загибать пальцы, подсчитывая что-то в уме. Но то ли не умел считать до восьми, то ли по какой-то причине сбился. Нервно тряхнул рукой и пояснил: – Аккурат к именинам ситрала Бордривера. Так что не сегодня завтра четвертуют разбойничка. Все ближайшие старсаны съедутся.
Элизабет вздохнула, понимая, чем для них может обернуться праздник с участием старсанов. Она расплатилась с Дадом и вошла в трактир.
– Не передумал? – спросил Габриэль. – Щедро заплатим.
– Нет. К чему мне деньги, когда шэн-лины голову отрежут. Они по этой части большие мастера. К Шме их под колючий хвост.
Дад обвел указательным пальцем круг над сердцем.
– Жаль, – сказал Габриэль. – Если что, до утра предложение остается в силе.
Габриэль толкнул дверь трактира, ныряя в густой запах табачного дыма. Переступил порог, остановился, осматривая зал с низким потолком. Треть столов занята. Двое посетителей, сидящих ближе всех к двери, бросили на него равнодушный взгляд и продолжили трапезу. Ни волистов, ни старсанов в зале не было.
Крепкий запах табака мешал чутью, которое снова проснулось. Но кое-что Габриэлю все же удалось узнать. Те двое, у двери, пахли лесной смолой, а в шаге от них, заливаясь пьяным смехом, сидели четверо, от которых тянуло рыбой. Дровосеки и рыболовы – прекрасная компания для сегодняшней ночи. Потому что совершенно безобидная. Такому люду не до чтения объявлений на дорожном столбе, да и читать не всякий простолюдин умеет. Им бы побольше рыбы наловить и деревьев повалить. А затем, потными и уставшими от работы, в ближайший трактир завалиться, чтобы вина хлебнуть.
Эли сидела вдали от всех и медленно водила пальцем по краю глиняной кружки. К счастью, на нее никто не обращал внимания. Габриэль расположился напротив, налил в кружку то, что здесь почему-то называлось вином (судя по запаху, его тут разбавляли, и разбавляли серьезно), и уставился на приунывшую принцессу.
– Я заказала сыр, грибную похлебку и жареную баранину, – тихо сказала она, поправляя капюшон. – Сейчас должны принести сыр и хлеб.
Габриэль разглядывал печальное лицо принцессы.
Новая, вечно мрачная Эли ему совершенно не нравилась. Мэйту не верилось, что сидящая напротив него темноволосая девушка когда-то могла повелевать спирфламом и отчаянно размахивать мечом, разя свирепых гаргов. В ней не было огня, лишь скорбь по чему-то или… кому-то. К моменту приезда в Бордривер бушующее пламя угасло, казалось, безвозвратно. Потухло под щедрыми горстями тревожных дум и переживаний.
– Ты все еще не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит? – спросил Габриэль и хлебнул вина. – Быть может, тебе станет легче.
Принцесса молчала. Пухлые женские руки опустили на стол чашку с хлебом и сыром, но Габриэль даже не взглянул на служанку, ощутив, что Элизабет вот-вот ему откроется. Но спустя три мьюны молчания понял, что ошибся. Эли так и не рискнула раскрыть тайну, которая высасывала из нее радость жизни, точно паразит.
– Ты ведь понимаешь, что нам здесь нельзя оставаться?
Эли подняла на него взгляд. И покивала. После чего опять уставилась в кружку. Принцесса не хотела ни есть, ни пить, каждую звитту размышляя над чем-то. А Габриэль не знал, как ей помочь. Как хоть немного ее подбодрить.
– Нам все равно нужно отдохнуть, – тихо сказала она.
Да, молча согласился Габриэль, понимая, что принцесса желает и одновременно страшится попасть в Бэй-Цэнг. Но чего она так боится? Уж наверняка не отцовского гнева и не шэн-линов. Нет, причина кроется в чем-то ином.
– Пойдем сами или все-таки будем искать проводника? – спросил мэйт.
– Я плохо знаю эти земли.
– А я тем более. Значит, придется кого-нибудь найти.
Габриэль отвернулся от принцессы, осматривая посетителей трактира и надеясь найти среди них того, кто за скромную плату проводит их к границе Бэй-Цэнга. Но вместо проводника обнаружил неприятного типа, который бесстыдно пялился в их сторону. И даже не отвел глаз, когда понял, что его заметили. Смуглый, темноволосый, лет сорока здоровяк сидел за столом в тридцати шагах от них. На его небритой щеке отчетливо белел шрам. За столом обладателя приметного шрама больше никого не было.
Мэйт для вида еще немного покрутил головой. После чего, встревоженный, повернулся к Эли.
– Кажется, за нами следят, – тихо произнес он, ломая хлеб.
Эли медленно подняла взгляд.
– Кто?
– Тип со шрамом, у окна.
– Вижу. – Принцесса глотнула вина, сунула в рот кусочек сыра. – Что будем делать?
Слежка, похоже, привела ее в чувство.
– Пока будем вести себя так, будто мы его не заметили. В любом случае нам нужно поесть перед дорогой.
– Пойдем без проводника?
– Возможно…
– Возможно? – удивилась Эли. – Ты что-то придумал?
– Не уверен, что тебе это понравится.
– Говори.
– Во дворе мы видели пленного шэн-лина.
– И? – Эли сделала еще глоток вина.
– И… – Габриэль вздохнул, глянул в потолок. – Мне кажется, лучшего проводника здесь не сыскать.
Принцесса ожидаемо вспыхнула.
– Ты угадал: мне это не нравится. Ничего более бредового в жизни не слышала.
Габриэля окатило волной злости, ненависти и раздражения, пришедшей от Элизабет. И мэйт понял: в ее гневе кроется что-то личное. Бэй-Цэнг… Шэн-лины… Принцесса Элизабет… Ее таинственный поход…
– Не любишь шэн-линов?
Эли засопела, подтверждая предположение мэйта.
– Они – убийцы, – сквозь зубы, с непомерной злобой прошипела она. – Проклятые твари.
– Это как-то связано с твоим побегом?
Элизабет не ответила, отпив из кубка. Один из рыбаков разразился хохотом; за его столом звякнула посуда.
– А что ты знаешь о шэн-линах?
– Достаточно, чтобы не брать их проводниками. – Принцесса пожевала хлеб, роняя крошки на стол. – Как тебе такое только в голову пришло? Уж лучше идти без проводника, чем с убийцей.
– Убийцами их сделал Эдвард Однорукий, когда вторгся в леса Бэй-Цэнга.
– Хм, – хмыкнула Эли, не найдя, что сказать в ответ.
– «Хм»? И это все?
– Я не понимаю, чего ты добиваешься? Даже если закрыть глаза на то, что он – шэн-лин в колодках… С чего ты взял, что он станет нам помогать, если мы его освободим?
