– Разок с ним по-человечески пообщаюсь, тогда и сменю, – буркнула Хейли. – Я понимаю, что мне ничего не светит, но хоть один внеучебный диалог спровоцирую! Чтоб прокручивать в голове снова и снова, и анализировать, и радоваться, и вздыхать.
– Да слабо тебе! – фыркнул Роу. – Я видел, как ты мнешься у коттеджа, но даже не стучишь.
– В следующий раз постучу, – пообещала Хани.
Тисса продолжала безрадостно ковыряться в салате.
Вдруг одна из уютниц подбежала к близняшке:
– Леди-ректор зовет вас в Пугливую башню. Немедленно.
* * *
Юная Винтервилль с открытым ртом смотрела на птенца.
Крохотное существо размером с полладони сидело на полу кабинета.
У него был серо-бурый пушок и розовая кожица под крыльями; замшевый клюв, похожий на запятую; тяжелая голова и взгляд, огромными буквами верещащий: «ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ, ЖМЫХОВЫ КОЛОТУШКИ?!»
Рядом горой валялась одежда Стэна Хлестовски, связка ключей и амулет в виде веточки рябины. Тисса потрясенно опустилась на корточки и виновато оглянулась на леди-ректора.
Та стояла у подоконника, сложив руки на груди, и осуждающе смотрела на адептку. Элайяна уже высказала все, что думала по поводу оставленных на столе улиток.
Ну сама бы убрала, наставница, раз ты такая умная…
Тисса была раздавлена. Птенец – глубоко несчастен.
– Как ты догадываешься, ответственность за Стэна нести тебе, – подытожила леди-ректор. – Это будет лучшим наказанием за твою неосмотрительность.
Тисса осторожно протянула руку к птенчику и, замешкавшись, все же рискнула погладить его по мягкому клюву. Стэн сначала страдальчески прикрыл глаза, но потом рефлекторно подался навстречу ласке, распушив невесомые перья.
– Боги-хранители, свет спаси наши души… – тихо пробормотала Винтервилль и снова обратилась к наставнице: – Не понимаю! Почему он не говорит? Он же говорил в облике птицы!
– Подозреваю, он не знает, как делать это, будучи настолько маленьким. Оборотни получают возможность менять ипостась лет с двенадцати, перекидываясь уже во взрослых особей-животных. А этот птенец выглядит так, будто едва родился… Думаю, господину Хлестовски очень неуютно в этом юном теле. С другой стороны, хорошо, что он не стал яйцом.
– И что же теперь делать?
– Ждать неделю, – эльфийка пожала плечами. – Ты ведь на столько рассчитала эффект?
Элайяна ушла.
Густая темнота постепенно заполнила мансарду.
Тисса сидела на полу, совершенно потерянная, и все пыталась понять, куда ей теперь деваться. В Трапезной казалось – хуже некуда, так вот, примите-распишитесь.
Ладиславе с совенком в руках точно показываться не стоит: саусберийка ее просто убьет, совершенно точно разберет на запчасти за то, что Винтервилль сделала с библиотекарем…
Тисса осторожно подхватила Стэна и на ладошке поднесла к лицу.
– Мне очень жаль, – она прикусила губу. – Очень, очень жаль! Я клянусь, ближайшую неделю ты будешь жить как король. Я ни д’гарра не смыслю в птенцах, но я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы уменьшить твой дискомфорт. Может, заботой о тебе я даже искуплю свои грехи…
Стэн содрогнулся, панически пискнул и мелко стал клевать ее в ладонь: «Не надо! Стоп! Никаких искуплений за мой счет, адептка!»
Тисса собрала его вещи. Связку ключей она повесила на ремень, оберег надела на шею.
– Считай это отпуском, ладно? – вздохнула она. – И еще: мы с тобой пока поживем у тебя, мастер Хлестовски. Где это, кстати?
Птенец вполне по-человечески застонал.
22. Высокий сезон Хромой башни
По сути, каждый из нас говорит на своем языке, чьи смыслы опираются на годы индивидуального опыта. Удивительно, как мы вообще умудряемся понимать друг друга. Хотя кто сказал, что мы действительно понимаем…
Ерок, Каратель из Башни магов
Целый день Берти не мог поймать Элайяну. Было ясно: эльфийка намеренно ускользает. Только поздно вечером сыщику удалось застигнуть ее врасплох на узкой винтовой лестнице, ведущей в кабинет ректора.
Рыжий встал на первой ступеньке и руками уперся в перила:
– Не пущу, – сказал он. – Придется меня пригласить, подруга.
Вскоре они сидели в ее кабинете. Там, в тяжелом кресле буйволиной кожи, Голден-Халла узнал три вещи.
Что птица иррин мертва.
Что Стэн Хлестовски временно стал совенком.
Что Элайяна скрывает и то, и другое – от всех адептов и почти от всех коллег.
И от Берти бы скрыла, будь ее воля. Но от него, лисицы, не увернешься. Поэтому ладно, лови факты. Но без деталей.
Голден-Халла откинулся в кресле и скрестил руки на груди.
– Эл, и ты правда считаешь, что это нормальная ситуация? – спросил он.
Эльфийка прикусила нижнюю губу и отвела свой антрацитово-черничный взгляд.
– Твои подопечные из Хромой башни… – продолжил Голден-Халла негромко, – все птичьи беды на их совести, я правильно понимаю?
Элайяна вздохнула. Она обошла кресло и крепко обняла сыщика за плечи сзади. От нее легонько пахло амброй.
– Ты нарушаешь наши правила! – шепнула она, щекотнув ему ухо.
– Твои правила.
– Мои – значит наши. Я же главная здесь. В Буре.
– М-да? А мне уже кажется – близнецы.
– Берти! Ну я же просила тебя столько раз – не трогай моих адептов… Пожалуйста. Не «читаешь» меня, не «читай» и их. Все в этом мире заслужили немного приватности, м?
– Эл. У всего должны быть пределы. Тебе правда плевать на то, что случилось с иррин? Со Стэном?
– Конечно, нет. Но это уже случилось, и теперь нам всем нужно чуточку помолчать… Ради будущего академии.
– У нас что, время пафосных лозунгов? – буркнул сыщик.
Он попробовал выпутаться из объятий эльфийки, однако Эл вцепилась в него, как ожившая ива, и Берти быстро прекратил борьбу, чтоб не причинить боль своей хрупкой подруге.
– Ну если тебе плевать на Бурю… – вздохнула ректор, укладывая свой остренький подбородок на макушку сыщика. – То молчи ради меня, ладушки?
– Это вообще запрещенный прием.
– Но действенный. Разве нет?
Берти промолчал, стараясь не дышать, чтобы не заблудиться в чарующей амбре ее парфюма.
Ох уж эта Элайяна.
Пять лет назад, когда он нашел сбежавшую эльфийку в Саусборне, Голден-Халла сразу понял, что не выдаст ее заказчикам, и разорвал контракт. Но идея о том, чтобы устроить Элайяну в Академию Бурю, пришла только какое-то время спустя. До этого им предстояло хорошо узнать друг друга.
