Генри
Проснулся я с болью в шее. Жёсткий диван – не лучшее место для ночлега. Немного размявшись, чтобы кровь побежала по жилам, да и скованность отпустила, отправился в свою комнату. Едва успел привести себя в порядок, как дверь в гостиную распахнулась настежь, ударившись о стену. Я с недоумением оглянулся. В комнату влетел маленький вихрь и обнял меня за ноги.
– Что происходит?
Я хотел отстранить девчонку, но не получалось. Она что-то бубнила, вцепившись в полы сюртука, но я не понимал ни слова.
– Так, мисс. Вы ведёте себя непозволительно для леди. Извольте вести себя подобающе, – выдал я строго.
Девочка дёрнулась всем телом и, отстранившись, вытянулась, но глаз не подняла.
– Простите, ваше сиятельство. Доброго вам утра! – чётко проговорила она и сделала книксен.
Замечательная девочка. Лиззи так подросла за этот год.
– Теперь, объясните мне, почему вы так бесцеремонно изволили ворваться в мою комнату? Вас не учили, что прежде, чем войти, надо постучать и дождаться разрешения хозяина комнаты?
– Простите, папенька. У меня было безотлагательное дело, – у девочки до боли были сжаты кулачки и подрагивали розовые губки, которые она кривила, пытаясь сдержать плач. Что могло её так опечалить?
– Какое дело? Никто не ранен?
Девочка покачала головой.
– Никто не заболел, пожара нет?
– Нет, – раздался тихий шёпот.
– А что тогда?
– Папенька, я прошу вас. Потом можете меня наказать за непослушание и несоблюдение этикета. Но она может уйти. Уйти и не вернуться, – шмыгнула Лиззи, и столько горя было в её больших тёмно-синих, таких похожих на мои, глазах.
– Кто может уйти? – не понял я, пытаясь придумать оправдания и извиниться за то, что не поговорил с дочерью сразу, как приехал. Даже не поздоровался.
– Мария. Она ушла. Её нет в комнате.
– Как ушла? Куда она могла уйти из дома? Ты уверена, что она не в какой-нибудь другой комнате или просто вышла прогуляться? – сердце сжалось в тревоге. Неужели я её напугал своим напором?
– Нет её нигде. Я искала. Клемент сказал, что она вышла из дома тепло одетой. Солнце ещё только встало.
Лиззи с такой надеждой смотрела на меня, что мне стало неуютно. Я уже мысленно был на дороге.
– Папенька, верни мне маму.
– Она не твоя мама, – не думая, ответил я.
– Не говори так. Она сама к нам пришла. Со стороны кладбища. Я молилась очень сильно, чтобы меня мама спасла. Вот она и пришла. Я сама пойду её искать! – девочка развернулась, чтобы убежать. Но я перехватил её за руку.
– Лиззи, я сам её найду. Она никуда не ушла. Просто пошла гулять. А ты нас жди дома, хорошо? Веришь мне?
Девочка неуверенно кивнула. До чего дожил? С Лиззи я ещё разберусь. Только бы добраться до другой девчонки. Такое устрою, просто не знаю что.
Я вскочил на коня, не давая его даже оседлать, и бросился в погоню. Слышал крики Артура за спиной. Этот идиот оставит хоть когда-нибудь меня в покое?
С каждой минутой моя тревога росла. Что-то в этой девчонке было не так. А что, я не мог понять. Она сильно отличалась от обычных девушек и женщин, которых я знал. Всё равно, что редкий цветок от обычных полевых.
Я так задумался, что чуть не снёс её по дороге. Благо, она успела отпрыгнуть, не грохаясь в обморок под ноги коня. Скакун же подтвердил свою репутацию отличного коня. Простоволосая (шапка болталась за ленточки на спине девушки), измазанная в земле, раскрасневшаяся на свежем прохладном воздухе, с горящими глазами и слегка припухшими губами (я был в восторге, что это я виновник этой соблазнительной припухлости), Маша была очаровательна. Под моим взглядом она слегка поникла, но не выглядела испуганной.
– Ты почему ушла из дому одна? – чуть ли не зарычал я.
– Я должна отчитываться за каждый свой шаг? – ответила она, нисколько не боясь.
– Обязана. Пока живёшь под крышей моего дома.
Я не хотел этого говорить, но стал злиться. Страх отступал. Маша была невредима и стояла прямо передо мной. Никуда не исчезла.
– Это можно исправить, – с горечью произнесла она. Я уже корил себя за несдержанность.
– Маша, не злись. Я испугался за тебя. Время военное. Много незнакомых людей появилось и в этих местах. Никто не знает, как себя эти люди поведут, на что они способны, – попытался я объяснить.
– Я понимаю.
И всё? Никаких обещаний, что этого не повторится? Никаких извинений?
Маша почти прошла мимо, когда я схватил её за локоть.
– Я обидел тебя?
Жар удушливой волной поднялся от низа живота, где скрутилась тугая спираль, до горла.
– Нет.
Одно слово. Она издевается? Хочет довести меня до белого каления?
– Тогда что? Ведь не просто так ты ушла так рано из дому? Я повёл себя несдержанно. Но это не значит, что я жалею о случившемся или буду просить прощения.
Она стояла боком. Я притянул девушку за локоть почти вплотную. В профиль её лицо было ещё красивее. Оно пылало. То ли от того, что быстро шла, то ли от того, что испугалась. Но я безумно желал, чтобы этот восхитительный румянец был реакцией на мою близость. Я опять возбуждаюсь. Невовремя.
– Маша, не делай так больше. Хорошо? Лиззи плакала, просила вернуть тебя. Я не знаю, почему она решила, что ты ушла. Но, думаю, как ребенок, она чувствует тебя лучше. Да и времени у неё было поболее, чем у меня.
– Хорошо. А теперь отпустите?
Она повернула голову, а мне только этого и надо было. Привлёк к себе и обнял, уткнувшись носом в висок. Постоял так с минутку. Маша притихла и не сопротивлялась.
– Пойдём. Надо успокоить дочь, – с трудом оторвался я от желанного тепла.
При выходе из лесу Маша надела шляпу, но не стала завязывать ленты. Моя довольная улыбка чуть не испортила всё, когда я увидел вытянутые лица друзей. Маша выглядела так, как будто мы с ней занимались любовью прямо в лесу. Отрицать что-либо не собирался. Она же даже не заметила их, быстро взбежав по лестнице и исчезая из вида.
Завтракали мы все вместе. Рот Артура не закрывался, как всегда. Алекс улыбался странной улыбкой, смотря то на меня, то на Машу. Что меня раздражало до ужаса. Какого чёрта эти идиоты творят? Это моя женщина.
Ещё и Маша подливала масла в огонь. Она такая умница. Столько всего знает и может поддержать любую тему разговора, кроме политики. Тут она молчала. Я заметил это, и каждый раз, когда внимание Маши переключалось на друзей, включал внутреннего ревностного эгоиста и заводил разговор о политике.
– Осторожно, друг, ты в опасности, – тихо произнёс Алекс перед прощанием. Они с Артуром решили, наконец, покинуть Пэмбрукшир.
