Пока эти двое говорили о какой-то аппетитной девке из любимого ими бара в порту Кардиффа, пошевелилась, чтобы хоть ненамного сдвинуть бедро. Сверлящая тазобедренный сустав боль уже «съела» не только копчик, но и мозг. Росло напряжение и раздражение. Сдвинула ноги, поёрзала, чтобы дать отдохнуть спинным мышцам. Тело окоченело и свело, но уже стало немного лучше.
Беспокоили только руки. Не хочу оставаться калекой. Слишком долго стянуты и нарушено кровообращение. Сложно судить и о том, в каком состоянии нервы. Я ничего практически не чувствовала. Выпятила грудь и сильнее сдвинула лопатки. Я не знала, сработала моя уловка или нет, ослабляя веревки, но не позволяла себе вернуться в исходное положение. Через несколько минут по разговору похитителей и бесконечно долгое время по ощущениям, стала чувствовать странное покалывание. Оно становилось сильнее и сильнее, пока боль обжигающей лавой не хлынула в застоявшиеся мышцы.
Прикусила губу до крови, чтобы не застонать или, не дай бог, закричать, но молчала, как партизан на пытке. Чем не героиня фильмов о войне?
Карета остановилась резко. Не повезло моей бедной щёчке. Представляю, как я должна выглядеть.
– Встаёшь или ждём второго пришествия? – спросил «ботинок».
– Простите меня. Я не могу пошевелиться, – пожаловалась я, откашливаясь. Тонкое шёлковое платье не защищало от холода. Весенние вечера были ещё очень прохладны.
Конечно, за то время, что мы проехали, чувствительность вернулась в руки, а боль в ногах стала терпимой. Но не настолько, чтобы я смогла самостоятельно подняться или вылезти (куда там?) из кареты.
– Не будь ты мне как брат, закопал бы тебя и твою подружку вместе, – сплюнул «ботинок» прямо перед моим лицом. – Эй, слезай с козлов, помоги даме выбраться, – крикнул он.
– Не кричи, здесь всё же кладбище, – перекрестился «скрипач». Послышался отборный мат. Дверца приоткрылась, впуская холодный и сырой воздух.
Меня так выдернули из кареты, подхватив под подмышки, что я невольно вскрикнула. Не устояла всё же на ногах и сползла вниз, цепляясь лицом за одежду крупного мужчины. Кажется, добавились ещё ссадины. Голову прострелила резкая жалящая боль. Прикусила губу до крови, чтобы не закричать.
– Я вам не нянька, – глухо буркнул мужчина и убрался из поля зрения, занимая своё место на козлах. При этом карета закачалась.
– Вставай или на этом и закончим, – услышала голос «скрипача».
Мне с огромным трудом удалось сесть. Голова раскалывалась. Ещё чуть-чуть, и она треснет, как орех. К горлу подступила тошнота. С трудом сглотнула сухой ком и с третьей попытки приподнялась. Двое продолжали свой очень важный спор о благосклонности дамы.
Я огляделась. Да, это оно. То самое кладбище. Смотреть в сторону дома не стала. Всё равно сейчас я его не увижу, только расстроюсь. А ещё боялась, что упаду и не встану. Тогда точно мне придёт конец. Шаткой походкой (стянутые сзади руки в локтях не способствовали устойчивости) медленно прошла за низкую ограду кладбища. Постояла секунду, прислонившись бедром к столбу, на котором висела калитка. Пройти по извилистой тропинке между могилами оказалось непросто.
– Эй, не так далеко. Куда пошла? – крикнул «ботинок».
Я продолжала идти, как будто это не ко мне обращались. Резко похолодало и из низин потянулись клочья тумана.
– Вот ведь, не похожа она на обычную леди… Попросила отвезти на кладбище, не плачет, не скулит, прося пощадить её. Не злится, что драгоценности взяли. С ней всё в порядке или мы её неудачно тюкнули?
– Она пропала, – услышала я вмиг охрипший голос «скрипача».
– Как пропала? Действительно, пропала. Ах ты ж, чтоб тебя! Что нам делать?
– Искать, дурень!
Они прошлись раза два по кладбищу. Но, конечно, увидеть меня не могли. Я стояла за кованой оградой, вцепившись в холодные прутья и пыталась остаться в сознании.
– Пресвятая матерь, уходим! Она точно не человек. Взяла и исчезла. Господи, спаси, сохрани.
Мимо промчались два жалких преступника.
Я сумела обмануть похитителей. Смогу ли выжить? В области темени жгло нещадно, как будто приложили раскалённый прут. Меня стошнило.
«Прости, Генри. Но мне придётся покинуть тебя на время», – подумала я.
Мир стал кружиться всё быстрее. Я вдыхала полной грудью насыщенный влагой загазованный воздух будущего. Шум ворвался в уши внезапно. Сирена где-то орала, сигналили машины, впился острой длинной иглой в мозг звук самолёта, и я отключилась.
Разбудил писк монитора, ритмичное ухание насоса дыхательного аппарата (знакомые все звуки) и разговор. Слов было не разобрать.
– Простите, – сказала я.
Но по тому, что на меня не обратили внимание, оказалось, что я не издала ни звука. Чувствовала только давление в горле. Скосила глаза и у видела, что изо рта торчит трубка. Сразу появилось чувство, что задыхаюсь.
– О, кажется твоя пациентка решила очнуться, – подошёл ко мне близко один из говорящих. Блондин с голубыми глазами.
– Да? Вот и молодец. Надо вытащить трубку. Она сильно на неё реагирует, – засуетился другой, худощавый шатен в очках.
– Послушайте, попробуйте успокоиться. Вам ничего не грозит. Если успокоитесь и будете меня слушаться, я уберу трубку, хорошо?
Я кивнула. Казалось, что лёгкие сейчас разорвёт в клочья. А из глаз ручьём текли слёзы. Дёрнула руками, они были привязаны.
– Вы обещали слушаться, – укоризненно произнёс очкарик. – Отключи от аппарата. Хорошо. Дышите сами. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох, – скомандовал он и вытащил из горла трубку. Я закашлялась.
Мужчина быстрыми и уверенными движениями очистил рот и глотку от скопившейся мокроты салфеткой. Стало резко хорошо. Я облегчённо прикрыла глаза, которые жгло, как будто в них насыпали песка.
– Отлично. Вы справились. Я боялся, что после такой операции вы впадёте в кому. Чем вы занимаетесь, что попадаете уже второй раз на операционный стол с черепно-мозговой травмой? Судя по состоянию прежнего рубца, это произошло совсем недавно, так? – начал задавать вопросы очкарик.
А я жутко хотела, чтобы меня хоть ненадолго оставили в покое.
– Не надо, Олег. Дай время пациентке оклематься (благослови тебя Господь!) Главное, что всё в порядке. Вы отдыхайте. Ваш доктор, Олег Николаевич, зайдёт позже и вы поговорите, – обратился ко мне уже другой блондин.
Я кивнула, будучи не в силах открыть глаза.
Не хотела ничего слышать, никого видеть. Я хотела к мужу. Он же с ума, наверное, сходит. Сколько я здесь? Поймали они тех уродов? Что там сейчас происходит? В порядке ли Лиззи? Ведь я так и не узнала, где девочка. Я хотела поскорее попасть обратно. Только вот от меня сейчас ничего не зависело. Кроме как вылечиться и вернуться к ограде. Возможно ли моё возвращение? И почему я одна так спокойно путешествую во времени? Столько вопросов.
