— Ты еще и позовешь их за общий стол в Длинный дом? — пробурчал Хроки, когда очередной одобренный кандидат в хирд скрылся за дверью, отсыпав мне две сотни опыта. — Тэн Олаф смотрит на нас из Чертогов Всеотца, и едва ли он рад такому.
— Тогда ему придется радоваться Вагни Ульфриксону, занявшему мое место, — ответил я. — Тот, кто готов сражаться за свой дом, достоин свободы и права называться хирдманном.
— Но ты обещал освободить всех! — Хроки плюхнулся на лавку и обхватил голову руками. — Отпустить трэллов… Раньше такого никогда не было!
Ох уж эти Средние века… в голове. И как, скажите, объяснить дремучему сканду — а ведь Хроки еще один из самых толковых — теоретическое обоснование малоэффективности рабского труда? Я и сам не был силен в экономике и прочих менеджментах, но кое-что казалось мне едва ли не очевидным.
— Раньше ты не водил дружбу с безродными склафами, — улыбнулся я. — Раньше чужаки не правили Фолькьерком и не служили Тиру Однорукому. Подумай, друг мой! Если Орм победит, трэллы останутся трэллами. А если победим мы — обретут свободу. За нее они станут сражаться яростнее, чем Хрольф-берсерк.
— Ты мудр, мой тэн, — Хроки покачал головой, — но ты плохо знаешь трэллов. Те из них, кто умел ценить свободу, или уже вернули ее себе, или давно погибли. Остались лишь трусы и те, кому боги не дали сил держать меч.
— Пусть так, — кивнул я. — Но Фолькьерку нужны не только мечи. Волунд-кузнец слишком стар, чтобы сражаться, но он может послужить мне своим молотом и выковать хоть сотню мечей. Нас слишком мало, и дело найдется для каждого.
— Твой язык острее, чем у самого Локи. — Хроки мрачно вздохнул. — Боги не дали мне ума спорить с тобой, Антор, но лишь об одном я прошу тебя — будь осторожнее! Трусы лживы и коварны. Каждый из них готов обещать тебе все, но стоит удаче отвернуться — и они тут же ударят в спину.
— Всякий, кто предаст или встанет на моем пути — поплатится жизнью. — Я возвысил голос. — Я же попробую удержать удачу, что сберегла меня и привела сюда… Никто в Фолькьерке не владеет мечом лучше тебя, Хроки. Прошу, научи трэллов сражаться.
— Проще научить медведя танцевать, или рыбу летать, подобно птице, — проворчал он. — Но я выполню твою волю, друг мой.
Похоже, Хроки хотел сказать что-то еще, но успел. Дверь скрипнула, и ветхие доски пола заскрипели под тяжестью огромного тела. Я поднял глаза, ожидая увидеть Рерика.
Но увидел Хакона Поросенка — того самого, которому мне пришлось накостылять сразу после прибытия в Фолькьерк. Трэлл явился по приказу своего хозяина. И вид у него был донельзя мрачный, но при этом решительный.
— Ты звал меня, мой тэн, — заговорил он. — И я… я уже знаю, о чем ты хочешь говорить со мной. Я не умею сражаться, но боги… дали мне большую силу! Прошу тебя, тэн, возьми меня в свой хирд! Позволь очистить кровью врагов руки, что я осквернил воровством, и клянусь Всеотцом, у тебя не будет человека вернее!
Насчет силы Хакон не соврал — его характеристики я помнил неплохо. А вот с соображалкой дела обстояли явно похуже. Кажется, он репетировал речь чуть ли не час — полное лицо покрыли крохотные бисеринки пота — но все равно говорил сбивчиво и невнятно. Впрочем, уж чего-чего, а красноречия я от него и не ожидал. Мне нужны были воины, и на роль тяжелобронированного танка Хакон подходил как нельзя лучше. Но он не только воровал добро покойного тэна — и я не забыл.
— В хирд? — усмехнулся я. — Ты, презренный трэлл, посмел поднять на меня руку, а теперь хочешь назваться свободным человеком и воином? Как смеешь ты просить о таком? Одной лишь милостью Всеотца ты еще дышишь!
— Лишь твоей милостью, мой тэн. — Хакон вжал голову в плечи, разом сделавшись чуть ли не вдвое меньше. — Старухи говорят, что ты сам Один, спустившийся на землю, чтобы защитить Фолькьерк. Если тебе угодно, чтобы я умер трэллом и отправился в Темное Царство Хель, так тому и быть. Но я скорее позволю отсечь себе руку, чем еще раз украду что-нибудь.
Сам Один? Похоже, мой авторитет среди трэллов за какие-то пару часов достиг в прямом смысле заоблачных высот — то есть, Асгарда. И я уж точно не собирался терять его из-за излишней мягкотелости… впрочем, умеренное великодушие могло сыграть мне скорее на руку.
— Старый Волунд многое знает о кузнечном деле, — сказал я. — Но он почти ослеп, а его рука уже не так сильна, как в молодости (тут я немного покривил душой — в армреслинге гномообразный дедуля с восьмеркой Силы наверняка бы меня сделал). Если он согласится учить тебя ковать оружие — станешь его учеником?
— Я? Учеником хромого старика? — Хакон вскинул голову. — Того самого, что спит с козами?!
— Его имя Волунд Эриксон! — Я с грохотом опустил ладони на стол. — Ты будешь служить ему и выполнять все, что он прикажет. А если я хоть раз услышу от него жалобу — до конца своих дней будешь убирать за козами… и спать с ними вместе. А сейчас — пошел вон!
— Да, мой тэн, — пробормотал Хакон, пятясь к выходу.
— Будь моя воля, он уже болтался бы в петле, — проворчал Хроки, когда дверь за Поросенком закрылась.
— Если сможет выковать себе меч — сможет и сражаться. — Я потянулся, разминая затекшие мышцы. — Позор, что он навлек на себя, смывается лишь кровью — своей или чужой. Если Хакону хватит мужества первым пойти в бой вместе с людьми Хрольфа-берсерка, я назову его своим хирдманном.
— Если останется жив. — Хроки пригладил отросшую бороду. — Но я верю, что мы победим, Антор. Скажи — Олег, человек конунга, что пришел с нами — где он сейчас?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — После того, как я заплатил виру, он спросил, может ли остаться здесь на несколько дней. Я позволил.
— Мне не нравится Олег, — вздохнул Хроки. — Но то, что он в Фолькьерке — добрый знак.
Насчет «не нравится» я понимал его полностью. А вот насчет доброго знака…
— Почему? — спросил я. — Что ты хочешь сказать?
— Мне приходилось слышать о страшном человеке, что служит конунгу. — Хроки опасливо скосился на дверь. — Сигурд рассказывал, что две зимы назад у Серого Медведя неведомо откуда появился хускарл родом из склафов. Конунг всегда держал его подле себя, и тот сразил в битве сотни врагов. Будь я на его месте, Серый Медведь подарил бы мне меч и назвал ярлом… Но никто не слышал даже имени склафа и не видел его на пирах.
Вот так легенда. Два года назад у конунга появляется жутковатый безымянный телохранитель, который представляет из себя высокоэффективную машину для убийства и которому не достается положенных почестей и даже места за столом… Почему? Уж не потому ли, что от одного его вида у приличных скандов волосы встают дыбом даже в труднодоступных местах? Вполне похоже на обяшку-Олега. Но чего ради конунгу отправлять его на Барекстад, а самому Рагнару — сюда, в Фолькьерк?..
— Ярл Рагнар не может защитить тебя от Орма Ульфриксона, — снова заговорил Хроки. — Но если его человек остался здесь, значит, ярл хочет твоей победы! Если Олег и есть тот самый хускарл конунга, он один стоит половины хирда Орма!
