Дамы в гостиной миссис Райдинг разливают чай, болтают, украдкой позевывают в ожидании джентльменов. И взгляд миссис Роуленд, полный злобы, который Кэтрин заметила совершенно случайно. Тогда девушка ненадолго огорчилась, подумав, что знатная гостья недовольна миссис Лофтли и ее гостиницей. Но сейчас Кэтрин подумалось, что миссис Роуленд могла так смотреть на Эммелину, сидевшую подле тетушки Мэриан. Но даже если и так, пострадала ведь не Эммелина, а сама миссис Роуленд!
Кэтрин чувствовала, что теряется во всех этих мыслях. Добродушная, хлопотливая хозяйка, любящая мать, жена ее брата – убийца? Право же, только из-за того, что платье Эммелины было влажным в то время, когда уже давно должно было обсохнуть, сочинить целую историю о ненависти и убийстве! Как бы там ни было, Кэтрин не могла не признать, что слишком плохо знает молодую миссис Хаддон, чтобы быть уверенной в чем-либо относительно ее поступков.
«Я должна поговорить с Эммелиной, иначе я так и буду мучиться из-за всех этих сомнений! – решила Кэтрин, намереваясь вернуться к роману и прекратить выдумывать ужасные истории. – Пусть она объяснит, почему ее платье и локоны были намокшими, и мне все равно, сочтет ли она меня бестактной! Главный констебль Грейтон как-то странно расспрашивал меня о ней, может быть, кто-то из тех, с кем он говорил прежде меня, тоже видел Эммелину? Если она не захочет говорить со мной, стоит ли мне поделиться своими переживаниями с мистером Грейтоном? Или сначала поговорить с миссис Дримлейн и судьей Хоуксли? Уж они-то не поднимут меня на смех и не сочтут, что у меня больное воображение. Сейчас едва ли не каждый в Кромберри дает волю воображению, пытаясь представить, кто и почему убил бедную миссис Роуленд! Вот и мисс Лэмбон говорила, что не она одна выходила под дождь…»
При этой мысли Кэтрин едва не подскочила на тяжелом стуле. Мисс Лэмбон, конечно же! Она появилась, когда все остальные дамы из Бата уже сидели рядом с миссис Райдинг и строили предположения относительно поднявшегося внезапно шума. Кэтрин слишком много довелось вчера услышать, чтобы запомнить все, что говорилось вокруг нее, но миссис Пропсон определенно сказала что-то о мокром платье своей подруги и возможности заполучить простуду.
«Господи, да кто угодно мог выйти из душного зала и немного постоять у крыльца, не обращая внимания на дождь! А я уже успела столько всего передумать об Эммелине! – принялась ругать себя Кэтрин. – Мисс Лэмбон точно так же имела возможность застрелить миссис Роуленд и потом вернуться в зал, обойдя здание вокруг! К тому же она-то как раз была знакома с миссис Роуленд! Но ведь она так ехидно говорила вчера, что видела что-то или кого-то… На что она намекала? Могла она увидеть Эммелину, выходящую через боковую дверь на кладбище? Ох, нет, мне все же придется поговорить с Эммелиной, как бы ни стала она потом ко мне относиться! А миссис Дримлейн пусть поговорит с мисс Лэмбон, она должна поделиться тем, что видела! Даже если ей неловко признаться, что она подсматривала за кем-то, она все равно обязана рассказать все, если это поможет мистеру Грейтону! Мне же пришлось признаться, что я подслушивала, хоть это и неподобающее поведение для… кого угодно!»
В таких размышлениях Кэтрин могла провести весь день, если бы только ей не требовалось выполнять поручения тетушки Мэриан. Но даже подвязывая шторы в ресторане или заново взбивая подушки на диванах в холле, Кэти не могла перестать думать о том, когда успели намокнуть Эммелина и мисс Лэмбон и кого еще она не заметила в таком же виде.
День перевалил за середину, когда в гостиницу явился доктор Голдблюм, чтобы проведать мистера Макнила и уговорить его спуститься и пообедать вместе с дамами из Бата. По мнению доктора, скорбь в одиночестве не шла на пользу здоровью его пациента.
А вскоре и упомянутые дамы направились в свои комнаты, чтобы переодеться к раннему обеду. Миссис Лофтли, вышедшая из Зала герцогини вместе с ними, остановилась у конторки.
– Как себя чувствует Бетси? – спросила она у Кэтрин. – Хорошо, что ее не было вчера в приходском доме. Это ужасное событие могло повредить ее состоянию!
Будучи дочерью аптекаря, миссис Лофтли выражалась куда более прямо, нежели другие дамы, если речь заходила об особенных состояниях здоровья, будь то беременность или геморрой.
Кэтрин не успела ответить тетушке. Наверху раздался пронзительный вопль, перешедший в какое-то завывание.
– Господи, совсем как вчера! – воскликнула миссис Лофтли и осеклась.
Кэти вскочила на ноги. В прозвучавшем крике было столько ужаса…
– Там что-то случилось. Беги наверх, дитя, а я позову твоего дядюшку. Томас! – Миссис Лофтли бросилась к кабинету своего супруга, а ее племянница нехотя принялась подниматься по ступеням.
Даже если кто-то из дам всего лишь увидел мышь, необходимо узнать, что именно произошло, и принести свои извинения. На середине лестницы Кэтрин услышала шум шагов, кто-то спешил по коридору второго этажа на помощь кричавшей женщине. И тотчас за первым криком последовало еще несколько, которые тут же перекрыл пронзительный визг. «Господи, лишь бы это была мышь! – взмолилась Кэтрин, почти бегом поднимаясь по крутой лестнице. – Пусть даже крыса! Или полчища тараканов! Да даже привидение бедняжки Дженни! Что угодно, лишь бы не чья-то смерть!»
Вот она достигла площадки и сразу увидела группу людей в дальнем конце коридора. Дамы и их горничные образовали целый гудящий рой, сквозь который пробивался доктор Голдблюм. Не сразу, но он добрался до Комнаты с портретом и исчез. Очевидно, дверь была открыта.
Кэтрин захотелось развернуться и бежать прочь, так сильно эта сцена напомнила ей летние события, когда в Лавандовой спальне обнаружили труп убитой миссис Синглтон. Но тут она увидела в раскрытых дверях Комнаты с апельсинами бледного мистера Макнила, близоруко вглядывающегося в глубь коридора. Его вид отчего-то придал ей храбрости, и девушка продолжила свой путь, надеясь, что ее дядюшка и тетушка не слишком задержатся внизу. Мистер Макнил двинулся следом за ней.
– Вайолет! Боже мой! Как? Господи, что же нам делать?! – Неясный гул разбивался на отдельные слова по мере того, как Кэтрин приближалась к концу коридора. Она не успела спросить, что случилось, когда на пороге Комнаты с портретом появился растерянный, напуганный доктор Голдблюм, тщетно пытавшийся вести себя невозмутимо. Ему это не удавалось.
– Дамы… Мистер Макнил… Я прошу вас вернуться в свои комнаты, а миссис Пропсон лучше пройти к кому-нибудь из вас. С мисс… э-э-э… Лэмбон случилось несчастье. Надо послать за ним… за Грейтоном… – Отрывистые слова доктора никак не складывались в предложения, он оглядывал собравшихся перед дверьми женщин, словно пытаясь найти среди них… кого?
– Мисс Лэмбон умерла? – слабым голосом спросил Макнил из-за спины Кэтрин, и та испуганно дернулась.
– Да, сэр, и ее смерть…
– Ее убили! Бедная моя подруга! – Вслед за доктором из комнаты появилась миссис Пропсон, поддерживаемая плачущей горничной. – Еще одна смерть! Ее убил тот же человек, что и миссис Роуленд, я в этом уверена!
Кто-то, кажется, миссис Уиллинг, громко вскрикнул, две горничные единодушно и явно уже не в первый раз взвизгнули, и доктор Голдблюм страдальчески поморщился. Он снова огляделся в поисках поддержки и тут увидел Кэтрин.
