— Идем.
Дверь гаража плавно поднимается. У меня перехватывает дыхание при виде кучи отброшенного снега. Брент вдобавок откопал участок дороги, где образовались громадные сугробы. Неудивительно, что это заняло так много времени.
— Дальше дорога будет легче, — обещает он, бросая лопату на стопку одеял и кучу продуктовых пакетов на заднем сиденье машины.
Мы оба подходим к водительской дверце и останавливаемся. Наши взгляды лихорадочно скрещиваются. Я хочу сесть за руль: материнский инстинкт кричит, чтобы я защитила дочь. Но Роллинз протягивает руку, и я роняю ключ зажигания ему в ладонь. Мой внутренний тигр протестующе рычит, но я понимаю: водительские навыки Роллинза, скорее всего, лучше моих.
Брент задним ходом выводит «Субару» из гаража. Мой автомобильчик кряхтит, но держится молодцом. Роллинз сворачивает на главную дорогу.
Краем глаза я замечаю голубое пятно среди деревьев.
Стекло со стороны Брента разлетается вдребезги. Раздается треск выстрела.
Теплые брызги покрывают мое лицо. Морриган вскрикивает.
Брент падает вперед, по-прежнему удерживаемый ремнем безопасности, и машина замирает.
Ему разнесло лоб. Все лицо в крови, она стекает ему на колени.
Он мертв.
Я таращусь на него. Сердце замирает.
Это я виновата. Если б он не помогал нам, то не погиб бы.
Дыхание перехватывает.
Нет времени торчать здесь. Нет времени оплакивать. Вперед.
Не обращая внимания на вопли Морриган, я выглядываю в разбитое водительское окно.
Ярдах в пятидесяти от нас стоит Габриэль: ноги широко расставлены, винтовка нацелена на меня.
— Морриган, ложись!
Еще один выстрел — снова в окно со стороны водителя. Крики Морриган становятся оглушительными. Я хватаюсь за руль и подталкиваю тело Роллинза к дверце. Его голова свободно перекатывается на шее и вываливается в окно. Несмотря на подступившую тошноту, продолжаю протискиваться на водительское место, пока не добираюсь до панели управления, а моя нога — до педали газа. Отпихиваю ногу Брента, борясь с желанием наступить на нее, и осторожно жму на газ. Машина трогается с места. Я неловко рулю.
Габриэль с ружьем пробирается по снегу параллельно дороге, изо всех сил пытаясь не отстать. Машина медленно едет вперед. Стук колотящегося сердца заглушает рыдания дочери. Она скорчилась на полу под пассажирским сиденьем. Я сильнее давлю на газ, и пара колес начинает вращаться на месте. Отпускаю педаль, боясь застрять, и изо всех сил стараюсь разглядеть, что впереди. Все покрыто толстым белым слоем. Краев дороги не видно. Нацеливаюсь на самый широкий ровный участок и молюсь Богу, чтобы там оказалась дорога.
Отваживаюсь взглянуть в сторону Габриэля. Он все еще отстает, но уже гораздо ближе к дороге. От ужаса я выкручиваю руль.
Машину разворачивает. Правое переднее колесо и радиатор зарываются в снег; от толчка я едва не врезаюсь в ветровое стекло. Жму на газ. Колеса крутятся, мотор пронзительно ревет. Мы не трогаемся с места. Переключаю передачу на задний ход и снова давлю на газ. Машина отъезжает назад дюймов на шесть, останавливается, и колеса снова бесполезно крутятся.
Никогда в жизни я так не жалела, что у меня нет пистолета.
— Мама?
— Оставайся на месте. Не двигайся.
Лихорадочно обдумываю варианты.
Пешком?
Других вариантов, похоже, нет. Не сидеть же и не ждать, когда нас пристрелят. Бросаюсь к пассажирскому сиденью, распахиваю дверцу и падаю в снег. Встаю на четвереньки, открываю дверцу Морриган и вытаскиваю ее в густой белый пух.
— Побежим туда, — указываю в сторону от машины. — Не оглядывайся.
Не хочу, чтобы Морриган увидела его.
Дочь кивает. Ее глаза блестят от слез, но она бежит. Я — за ней, прикрывая ее своим телом.
Морриган бежит медленно. Слишком медленно. Оглядываюсь через плечо: Габриэль почти добрался до автомобиля.
— Беги, Морриган. Не останавливайся, — хриплю я. На моей спине будто нарисована мишень. Ему придется застрелить меня, чтобы добраться до моей дочери.
Слева раздается рокот мотора. К нам мчится старый «Хаммер» Кристиана, вокруг бешено вращающихся колес взметаются снежные вихри. Я затаскиваю Морриган за дерево и крепко прижимаю к себе. Затем рискую выглянуть: по моим прикидкам, мы в футах пятидесяти от машины. Кристиан тормозит рядом с «Субару», а Габриэль бежит в обратную сторону.
Трус.
Кристиан выпрыгивает из «Хаммера». Его взгляд прикован к окровавленному телу Брента. Потом он смотрит на меня. Я указываю на бегущую фигуру, не в силах вымолвить ни слова, не говоря уже о том, чтобы крикнуть. Кристиан поворачивается, и я вижу у него в руках винтовку.
Кровь стынет в жилах. Я ошиблась насчет отца. Не ошиблась ли я и насчет Кристиана? Спаслась от одного убийцы, только чтобы угодить в лапы другого?
Он опирается локтями на капот, целясь в беглеца. Я падаю в снег, укрывшись за деревом, и закрываю глаза.
Кристиан не убийца.
Жду выстрела, но его нет. Я снова выглядываю из-за дерева и вижу, что Кристиан смотрит вслед удаляющейся фигуре.
Почему он не стрелял?
Кристиан снова смотрит на меня.
— Ты в порядке? — кричит он.
Ответить нет сил, я только киваю. Он медленно бредет к нам по снегу с винтовкой на плече.
При виде оружия у меня мурашки бегут по коже. Я снова начинаю сомневаться. Морриган извивается в моей мертвой хватке.
— Мама, отпусти! Это Кристиан!
Он поднимает руку в знак приветствия, неотвратимо приближаясь.
Он собирается убить нас?
Заранее страшась, я судорожно вдыхаю воздух. До меня доносится теплый аромат земли и соленый запах океана. Его обычные запахи.
Я плачу от облегчения. От него также исходят кислые запахи страха и гнева, но этот гнев направлен не на нас.
Кристиан садится рядом в снегу на корточки. Морриган бросается к нему и обвивает ручонками его шею. Очень хочется сделать то же самое, но я не могу пошевелиться. Мои силы иссякли. Кристиан смотрит на меня тяжелым взглядом:
— Что случилось с Брентом?
— Габриэль застрелил его, — шепчу я. — И мы разделили бы его участь.
Кристиан молчит, явно борясь сам с собой. Затем стягивает перчатки, растапливает руками немного снега и протирает, как тряпкой, перчаткой мое лицо.
Стирает кровь Брента.
Смотрю на свою куртку. Она черная, но блестит в тех местах, куда попала кровь… и не только кровь.
Кристиан продолжает вытирать мне лицо.
