— Продолжай, — молвил он.
— Это звучит… — Квикка снова затруднился выразить понятие, для которого через несколько веков подобрали бы слово «парадоксально». — Это как бы противоречит здравому смыслу, но мы стали запускать змея так, что мальчишка сидит лицом в подветренную сторону. Корабля он не видит…
— Я вижу море и небо! — вскричал Толман. — Я смотрю туда, где они соединяются. Если эта линия горизонтальна и ниже моего подбородка, значит я лечу правильно.
— И вот еще что, — уверенно продолжал Квикка. — Как и говорил старый араб, нужно два набора снастей для управления. Один для разворотов вверх-вниз. Это такие крылья, которые мальчишка крутит руками. Но ясно же, что влево-вправо тоже нужно поворачивать. Мы приделали хвостовую пластину, как от флюгера. Мальчишка держит ее между лодыжками.
Прислушивающийся Хагбарт внимательно осмотрел два квадрата летной ткани, приделанные к более широкому наветренному отверстию змея. Хотя Хагбарт и был опытным моряком, он до сих пор не встречал навесной руль. На всех северных судах вместо этой снасти стояло традиционное рулевое весло. Тем не менее Хагбарту стало ясно, что эту же идею с успехом можно использовать и в судоходстве.
— И сегодня мы намерены попробовать свободный полет, — сказал Шеф. — Кто-нибудь из ребят готов рискнуть?
Поскольку снова начались тычки и отпихивания, моряки растащили юнг в разные стороны.
— Мы бы предпочли Толмана, — заметил Квикка. — Он самый тощий и больше всех летал.
— И самый никчемный, — добавил Озмод, троюродный брат Толмана.
— Ладно. А теперь, ребята, подумайте, не слишком ли рискованно? Я не хочу потерять даже Толмана, при всей его бесполезности.
— Какой-то риск всегда есть, — сказал Квикка. — Шутка ли, подъем на пятьсот футов! Упав с такой высоты, синяками не отделаешься. Но мальчик полетит над морем. Вода теплая, спасательные лодки отошли далеко в подветренную сторону. Никогда так не было, чтобы змей просто рухнул в воду. В самом худшем случае он медленно опускается.
— Отлично, — сказал Шеф. — А теперь покажи, как отцепляется трос.
Квикка продемонстрировал ему толстый швартовочный конец, проходящий под правой рукой седока. Показал на удерживающий его зажим, хитроумный механизм, который обеспечивал несколько дюймов слабины, даже когда трос сильно натягивался от ветра.
— Если он упадет в воду, надо будет выбираться из гамака. Позаботьтесь, чтобы у него был нож. В ножнах, на шее. Отлично. Что ж, Толман, кажется, ты будешь первым летающим человеком в Норфолке.
Шефу вдруг пришла в голову еще одна мысль, и он огляделся.
— А где этот араб, Муатья? Я бы хотел, чтобы он увидел полет и потом рассказал своему наставнику.
— Этот-то? — Квикка пожал плечами. — Он вечно тут болтался и брюзжал. Понимать мы его не понимали, но догадывались. Любителей твердить: «Ничего у вас не выйдет» — везде хватает. В общем, он нам надоел, и Сулейман, или как там его на самом деле… Соломон увел араба на берег и там запер. «Не хочу, — говорит, — чтобы Муатья слишком быстро оказался в Кордове и разболтал о еврейских сокровищах».
Шеф тоже пожал плечами и отошел к борту. Хагбарт стал распоряжаться уже привычными приготовлениями к запуску. «Победитель Фафнира» вышел в море против дующего к берегу ветра, отдалившись на милю с лишним от волнореза, защищавшего гавань. В миле от парусника по направлению ветра два быстрых и маневренных норманнских драккара приготовились на веслах устремиться к месту приводнения змея. Полумилей мористее два больших парусника, «Хаген» и «Победитель Грендаля», разошлись к северу и югу. Не ради наблюдения за полетом змея, а чтобы охранять флот от появляющихся из дымки красных галер. В каждом «вороньем гнезде» сидел остроглазый мальчишка с подзорной трубой.
— Опять они играют в свои игрушки, — разочарованно сказал князь ха-Наси молчаливому Соломону.
— Ничего у них не выйдет, — ворчал под нос Муатья, глядя на море через зарешеченное окошечко. — Где этим варварам тягаться с моим наставником, гордостью Кордовы? Они до сих пор говорят по-арабски не лучше мартышек.
— Эта женщина стоит у колодца, — сообщил пастух Тьерри седобородому Ансельму, одному из перфекти. — Пытается разговаривать с женщинами, которые спускаются за водой, но они не понимают ее языка.
Корабли легли в дрейф на воде, волнуемой только поднимающимся бризом.
Момент запуска приближался, и на борту «Победителя Фафнира» каждый участвовал в хорошо отлаженной процедуре. Толман уселся в подвесное седло. Четыре самых сильных моряка подняли всю коробку змея над кормовой частью левого борта. На рулевом весле Хагбарт оценивал ветер. В нужный момент, когда «Победитель Фафнира» разогнался при боковом ветре до максимальной скорости, Хагбарт выкрикнул команду. Проворные руки тут же развернули оба паруса. Двухмачтовый корабль, не теряя скорости, принял круче к ветру. Воздушный поток подхватил змея, и тот стал рваться из рук моряков.
Квикка легонько ткнул Шефа локтем:
— Командуй, государь. Похоже, это великий момент.
— Сам командуй. Ты лучше моего знаешь это дело.
Квикка выждал, определяя направление ветра и курс корабля. Затем пронзительно крикнул:
— Пошел!
Змей резко взмыл с замедляющего ход судна. Раньше матросы пытались травить трос из бухты, намотанной на руку от локтя до ладони. Потом поняли, что это слишком медленно. Теперь поднимающийся змей почти свободно разматывал кольца, аккуратно уложенные прямо на палубе; лишь время от времени трос притормаживали мозолистой ладонью, самую малость, чтобы он разворачивал змея по ветру и обеспечивал полную подъемную силу.
Огромная коробка из жердей и ткани парила в небе, и за ней следили тысячи глаз.
— Трос почти весь вышел, — сказал один из матросов.
— Какой условились дать сигнал, чтобы Толман отцеплялся?
— Два рывка.
— Дергай.
Высоко в небе Толман, сын рабыни-мукомолки и ловца угрей, неожиданно ощутил две остановки своего подъема. Нащупал зажим, дернул, аккуратно сбросил назад. Еще одна остановка — это зажим проскочил через поддерживающее трос кольцо; его предусмотрительно сделали пошире, чтобы зажим не застрял.
И вот уже Толман парит в свободном полете, не зависит ни от чего, кроме ветра. Медленно, с не свойственной ему на земле осторожностью, мальчик стал проверять, насколько послушен ему змей. Он по-прежнему поднимался. Удастся ли лететь прямо вперед? Следя за каждым движением коробки, Толман стал крутить крылышки, чтобы выставить их против ветра и прекратить подъем. У него не было ни малейшего представления, как все это получается, но он по опыту знал, что нужно делать. У восприимчивого двенадцатилетнего подростка отсутствовали предвзятость и догматизм, поэтому он быстро учился основам аэродинамики.
Теперь он опять видит линию горизонта. Пора посмотреть вниз. Вдали маячили горы, вставая за узкой полосой невысокого берега. Там повсюду просматривалось какое-то движение, отсверки чего-то металлического. А далеко-далеко на севере — туча дыма, должно быть, от пожара. Где же гавань?
