8
Иллюзия выбора. Вот все, что он мне подарит. Обманываться глупо и даже опасно. Наши силы едва ли будут равны. Чем больше он открывается, тем страшнее становится.
Я не могу отличить правду от лжи. Я не чувствую его. Как человека. Он закрыт. Запечатан. Я четко понимаю только одно: нельзя доверять ни единому его слову. Каждое мое чувство будет легко обращено против меня же. Каждая эмоция.
— Слишком много совпадений, — замечаю осторожно. — Наша встреча на той дороге. Твои слова про моего отца на прощание. И вот последние события. Теперь неожиданное предложение о замужестве. Разве не удивительно?
— Ты пытаешься воевать против меня, — заключает ровно, констатирует факт, окидывая меня взглядом, от которого тело прошибает пот. — Зря.
— Почему? — усмехаюсь. — Это опасно для жизни?
— Это невозможно, — парирует ровно. — Я не воюю с женщинами.
— Точно, — горько хмыкаю. — Просто загоняешь в угол.
— Да, я садист, — его ухмылка обнажает идеальные зубы. — Вызволил твоего отца из тюрьмы, помог спустить дело на тормозах. Намерен сочетаться с тобой законным браком. Звучит как настоящее издевательство. Я страшный человек, от которого стоит держаться подальше.
Он прав. Но черт, за каждой фразой таится двойное дно. Меня явно заманивают в капкан, в ловушку.
— Я высоко ценю свою свободу, — говорю наконец. — Между нами был просто секс. Ничего серьезного. Развлечение на ночь. Не знаю, что тебе обещал мой отец, но я никак с ним…
— Ты серьёзно в это веришь?
Тянет в кровь расцарапать его лицо. Только бы стереть с физиономии эту раздражающую ухмылку. Да что же такое?!
Нет. Я не верю. Сама себя обманываю.
Хочу его. До боли. До безумия. До судорог внутри. Превращаюсь в чокнутую самку.
Мне нужен психоаналитик. Психолог. Психиатр. Нужна терапия. Чем раньше, тем лучше.
Я больна. Определенно больна. Так не может продолжаться дальше.
— Тебе понравится, — заключает Адам с обманчивой мягкостью.
— Что? — кривлюсь как от затрещины.
— Быть моей женой.
— Очень сомневаюсь.
— Ты просто не пробовала.
— Даже нет желания.
— Это легко исправить.
Наша словесная пикировка заводит. Между бёдер влажно. От этого бесстыдного раздевающего взгляда. От хриплого истинно мужского голоса. От подавляющего запаха, аромата, что насквозь пронизывает пространство.
— Предлагаю сделать заказ, — говорит Адам.
— Я не голодна.
— Даже от десерта откажешься?
— Знаешь, аппетит пропал, — выдаю язвительно. — Принуждение заводит меня только в сексе. Но не в жизни. Мы вообще не должны были снова с тобой встретиться. И уж тем более не должны были стать женихом и невестой.
Говорю и чувствую себя дурой. Опять. И зачем несу такую чушь?
Я ждала его. При чем он в курсе. Чувствует. Чует. Кошмар.
Этот мужчина порабощает мой разум. Красивое оправдание. Приятное.
А может, я просто дура? Ничего рядом с ним не соображаю. В момент отключаюсь.
Я же не такая… я…
— Но я могу получить свой десерт? — вкрадчиво интересуется Адам, врываясь в мои безрадостные рассуждения.
— Кто я такая, чтобы запрещать, — пожимаю плечами. — Заказывай.
Он усмехается. Мрачно. Криво. Так, что у меня душа уходит в пятки и сердце обрывается. А дальше мужчина отодвигает стул и опускается на колени.
— Что ты, черт побери, делаешь? — выпаливаю. — Что…
Захлебываюсь воздухом, когда крупные ладони властно раздвигают мои бёдра в стороны, пальцы рвут нижнее белье и губы жестко впиваются между ног.
Это вообще законно?
Стол у нас уединенный. В отдалении. Свидетелей нет. Загородки. Официант не спешит возникнуть на горизонте.
Но мой вопрос не об этом. Совсем не об этом.
Впиваюсь скрюченными пальцами в скатерть. Спина выгибается дугой. Глаза закатываются. Воздуха нет. Весь кислород перекрыт напрочь.
Пытаюсь дернуться. Вырваться. Отодвинуться. Отстраниться. Но куда там. Без шансов. Ничего не светит.
Адам берет свой десерт. До конца.
9
— Адам талантливый молодой человек, — замечает сенатор Сеймур, один из лучших друзей моего отца. — Я впечатлён уровнем его образованности и деловой хваткой. Этот парень от своего не отступиться. Сразу понятно. Однако кое-что вызывает у меня опасения.
— Что? — отец прекрасно скрывает своё напряжение, кого угодно одурачит, но только не меня. — Пожалуй, он слишком шумный и бойкий. Горячая кровь. Ему нужно пообтесаться.
— Я о другом, — вкрадчивое замечание. — Его биография вызывает вопросы.
— Да ладно, — хлопок по плечу и смешок. — За кого ты меня держишь? Я давно этого парня пробил, перетряхнул все, что мог и даже больше. Иначе бы не стал отдавать ему в жены родную дочь.
— Я не нашёл на него никакой грязи, — отмечает холодно. — Ничего. Совсем. Никаких предосудительных вещей. Он чист. Просто святой.
— И в чем тогда проблема?
— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не веришь в нормальных людей?
— За каждым есть грех. А тут… я такого не встречал никогда. Идеальная биография. Все подчищено. Родственников нет. Друзей тоже. О нем никто ничего толком не знает. Не за что ухватиться. И в некоторых моментах кажется, что от него так и прет… фальшивкой. Ну или он шпион. Признаюсь, такое мне не по вкусу.
— Брось, — говорит отец. — Я объясню тебе в чем проблема.
— Давай.
— Но это между нами.
— Как всегда.
Два старых лиса. Прожженные лжецы. Они друг другу не доверяют ни на секунду, но и прервать устоявшийся контакт не в силах. Отец продвигает сенатора на бирже. У него чутьё. Нутро улавливает куда деньги влить. Но сенатор тоже в долгу не остаётся. Помогает проворачивать темные дела, на которые мне прежде было глубоко наплевать.
— Программа по защите свидетелей, — поясняет отец. — Его родители давали показания против известного наркобарона, помогли засадить подонка в тюрьму на долгие годы, но он сумел отомстить. Натравил своих псов. Кто-то слил информацию о том, где скрывается семья Адама, выдал их новые имена. Он тогда был мальчишкой, чудом выжил в резне. После парня снова перепрятали, замели следы. Биография липовая, но федералы старались как могли.
— Ясно.
— Ему можно доверять. Честный малый и ответственный.
— Я дам ему несколько заданий и сам решу, — отвечает уклончиво. — Но вообще, если бы ты сам за него не просил и не выдавал родную дочь замуж, то я бы и не взглянул в его сторону.
