* * *
При необходимости агент Ганс, он же Андрей, пользовался ресурсами берлинской или парижской резидентур. Так, некоторые технические задания выполнял молодой нелегал Норман Бородин, игравший американца (до 12 лет он действительно жил в Чикаго), который изучает то немецкий, то французский язык для поступления в университет. В одной из записных книжек уже отставного разведчика Бородина сохранился план воспоминаний, начатых «для служебного пользования», но не завершенных. В этих схематических набросках есть несколько любопытных строчек: «Быстролетов (Андрей) и его дела на острове. Жена министра и всё, что было с этим связано». Что подразумевалось под последним – нет никакой возможности разгадать. Но можно понять, зачем в 1934 году Бородин повез из Парижа в Лондон довольно крупную сумму наличных – $14 000, обвязавшись денежными пачками по телу.
[225]
От Арно осталось наследство – несколько имен сотрудников шифровального отдела, к которым стоит присмотреться. Для разработки нового источника Быстролетову требовался помощник – сам он появляться в Англии уже не мог. Но не просто исполнитель поручений, а человек с авантюрной жилкой, артистическим талантом и задатками вербовщика. То есть продолжение самого себя. И такой человек как раз оказался рядом.
Генри Кристиан Пик появился в Женеве в октябре 1932 года. Он рисовал пейзажи, портреты, городские сценки – и заодно заводил знакомства среди сотрудников британского дипломатического корпуса. Выпускник Амстердамской академии искусств, Пик отличался хорошим вкусом и оригинальным стилем. Со стороны никто бы и не подумал, что этот голландец, ведущий вполне буржуазный образ жизни, – коммунист.
До войны Пик не интересовался политикой. Кровавая европейская катастрофа и вызванные ею общественные потрясения изменили его взгляды (как и сознание многих современников, увидевших новую надежду в идеях социализма). В 1919 году Генри вместе с другом-журналистом отправился в революционный Будапешт. Венгерская советская республика просуществовала всего четыре месяца, но Пик успел проникнуться духом «освобожденья своею собственной рукой». Спустя три года он вступил в Компартию Голландии. Впрочем, тогда был скорее сочувствующим, чем активистом. На первом плане для Пика оставалась карьера художника – живописца, декоратора, автора разнообразных рекламных постеров. Но он находил время на иллюстрации для партийной газеты и агитационные плакаты, а в 1929 году посетил Советский Союз, чтобы написать несколько статей о стране грандиозных перемен. Проехав от Москвы до Днепрогэса, он настолько впечатлился, что по возвращении договорился с немецким издательством подготовить две книги о жизни в СССР. В новом туре по европейской России и азиатским республикам Генри Пика сопровождал переводчик из Коминтерна. Не удивительно, что иностранный художник с левыми убеждениями попал на заметку ИНО ОГПУ.
В начале 1932 года в гаагской квартире Пика раздался нежданный телефонный звонок. Его давний знакомый по Будапешту, ныне секретарь КПГ Ричард Мануэль попросил о встрече, намекнув, что некий достойный человек хочет с ним откровенно поговорить. Незнакомец, с которым свели Пика, – коренастый мужчина с обветренным лицом, свободно объяснявшийся по-немецки, – назвался Людвигом. Псевдоним этот носил Игнатий Рейсс (Порецкий) – советский резидент в Берлине, создававший свою сеть осведомителей. Людвиг говорил с Пиком о тревожной ситуации в Европе и успехах нацистов в Германии, и предложил включиться в борьбу с угрозой новой войны. Генри без раздумий ответил согласием. Бросать творчество не требовалось – наоборот, Людвиг сказал: «Зарабатывайте деньги, приобретайте связи, но позабудьте о политической деятельности». Правда, направили его не на германский, а на британский участок тайного фронта. В Женеве кураторство над Пиком принял Ганс.
Дмитрий Быстролетов играл определенные роли даже перед своими агентами. Так, Шарлотте Моос, подруге британского связника советской разведки (о нем будет сказано позже), запомнилось, что Джон (под таким именем она знала Быстролетова) происходил из кубанских казаков, служил матросом в царской армии, а потом жил и работал за границей как художник – сначала в Германии, затем во Франции, но немного говорил и по-английски.
Генри Пик полагал, что его куратор был родом с советского Кавказа, имел инженерный опыт, очень хорошо знал не только Англию – здешнюю жизнь и обычаи, но и Америку, и говорил по-английски с американским акцентом.
«Высокий, брюнет, темноглазый, с легкой азиатчиной во внешности, – так он описывал Ганса. – Ребячливое лицо, всегда выглядел улыбающимся».
Быстролетов же в своих донесениях отмечал, что Купер (такой псевдоним присвоили голландцу) – прирожденный актер, играет свою роль естественно, иногда мастерски, находчив в разговоре, инициативен, хорошо разбирается в людях и ориентируется в обстановке.
Завязывать связи для Пика оказалось не слишком сложно: набросаешь скетч или портрет, подаришь собеседнику – и в следующий раз тебя встречают как друга. Художник посещал облюбованный англичанами бар «Bavaria», где сошелся с Расселлом – переводчиком из штаб-квартиры Лиги Наций, и Джеймсом – корреспондентом «Daily Mail». С их помощью он стал завсегдатаем «International Club».
На ловца и зверь бежит: однажды за стаканом виски Пик разговорился с джентльменом, в подпитии козырявшим связями с английской разведкой. Генри Пик умел нравиться людям, и новый приятель вскоре познакомил его с капитаном Джоном Харви – британским вице-консулом. О лучшем контакте нельзя было и мечтать.
[226]
Пик приглянулся вице-консулу, но на выстраивание доверительных отношений ушло более полугода. Художник понял, что признан «своим человеком», когда в конце ноября Харви пригласил его в свой дом и представил жене, дочери и будущему зятю – шифровальщику Foreign Office Раймонду Эйку.
Именно на этого клерка указывал Арно: хороший специалист, часто командируемый за границу, но при этом очень легкомысленный, любит жить на широкую ногу и потому постоянно в долгах. В январе 1934 года перед отъездом в Великобританию Эйк занял у Пика денег, чтобы рассчитаться с кредиторами, и поклялся, что не забудет этой услуги.
Дмитрий Быстролетов выстроил стратегию вербовки (в оперативной переписке – Шелли): никаких внеслужебных доходов объект не имеет, необходимость содержать мать и сестру его угнетают, так как снижают личные потребности, возросшие в связи с предстоящей женитьбой. Следовательно, нужно предложить ему шанс решить материальные проблемы. Причем сделать это в располагающей обстановке и исключительно на деловой основе.
[227]
