- Но без секса...
- Да...
- Ром.
Он поворачивается в мою сторону:
- Да?
- Мне - хорошо. Всё хорошо.
- Хорошо, - благодарно произносит он. - Спасибо.
- Да перестань. Просто покажи мне, как ты живёшь. А я... постараюсь определиться и перестать мучать вас обоих и мучаться самой.
Он с улыбкой разводит руками:
- Вот так и живу. Коротаю здесь иногда вечера. Особенно люблю после вечерних тренировок, после возвращения из бассейна, выпить здесь чаю и подумать о планах на завтра. А иногда смотрю кино, - он кивает в сторону квартиры, - в спальне. Ты там и будешь спать.
- Одна, - сглотнув, робко спрашиваю я.
- Да. Я не смогу отвечать за себя сонным в контексте...
- Понимаю. Я тоже не смогу.
- Это временные трудности.
- Надеюсь на это.
- Точно, Маш. И, верь мне, я тоже очень рад, что ты здесь.
- Верю, - честно отвечаю я.
Рома встаёт и подходит ко мне. Протягивает руку:
- Пойдём ужин готовить вместе?
Глава 6
Карпаччо, греческий салат, чай сенча.
Тихая приятная музыка, аромат уже полюбившегося мне мужского парфюма, внимательный взгляд.
Мы едим со широким столом с серой, винтажной столешницей, и то и дело смотрим друг другу в глаза.
- Ты восхитительно готовишь, - произносит Роман. - Правда. Очень вкусно.
Мне приятно. Очень.
- Так мы же вдвоём это сделали, - улыбнувшись, отвечаю я.
Он мотает головой:
- Нет. Без тебя я сделал бы макароны по-флотски. А то и вовсе ограничился бы парой бутербродов.
- Я рада, что тебе нравится.
- Нравится, - внимательно глядя на меня, произносит он.
По понятным причинам от предложенного Ромой вина я отказалась, сославшись на то, что выпившей мне будет сложнее владеть собой.
- Ты злился на меня, да?
- Не на тебя, - качает головой он. - На себя.
Он ставит чашку на стол.
- Скажи мне, пожалуйста, а зачем ты это сделала? Не хочу додумывать.
- Ты про то, что произошло после того, как мы вошли?
- Да.
Чувствую, как меня охватывает смущение. В которое снова врывается стыд.
- Честно?
- Ну, конечно.
- Хотела тебя очень. Не передам. Очень. Просто оставшись с тобой наедине, я словно... - вздыхаю, прячу взгляд. - Не знаю, как объяснить. Вот, если бы ты сейчас вскочил на лошадь и помчался сквозь поле, полное колосьев, в день, когда безумно ярко светит солнце, когда тепло, хорошо в груди и дует навстречу свежий ветер... Ты бы... Ты бы кричал?
- Очень возможно. Внутренне ликовал бы однозначно.
- Вот и я. Просто поддалась порыву. Это было нечестно, знаю.
- Отнюдь. Это как раз было честно.
Задумываюсь. Опускаю взгляд. Волнуясь, пью вкусный чай, чтобы хоть чем-то себя занять. Внимательно смотрю в Ромины глаза, пытаюсь понять, о чём он думает сейчас.
- Доверишься мне? - вдруг спрашивает он.
Растерянно пожимаю плечами:
- В чём?
- Хочу поговорить с тобой. Только не здесь. В гостиной.
Облизываю губы.
- Хорошо.
Он встаёт из-за стола:
- Пойдём?
Чувствую сильное волнение. Допиваю чуть остывший чай , промакиваю салфеткой губы и тоже встаю.
Мы заходим в гостиную и садимся в стильные и удобные серые кресла, стоящие друг напротив друга. Справа - высокий стеллаж с книгами. Единственное освещение - лампа на невысокой тумбе под ним. Обстановка щемяще интимная. Из кухни доносятся звуки музыки в стиле "нью эйдж".
- Почему тебе стыдно? - поймав мой взгляд , вдруг спрашивает Рома.
Вопрос ошарашивает меня. Я ведь ничего не говорила про стыд...
Ромин смотрит на меня без осуждения. Более того, в его проницательном, умном взгляде есть кое-что очень важное: чувство, что любой мой ответ - ценен. Что не надо отвечать правильно. Надо просто сказать, как есть.
Закусываю губу. Прислушиваюсь к себе.
- Потому что... нарушила договорённость. И... потому что провоцировала тебя нарушить её. Потому что делала это специально...
Невольно опускаю взгляд.
Рома качает головой:
- Нет. Не нарушила.
- Правда? - спрашиваю я.
Грудь переполняет что-то очень большое, объёмное. Трудно справиться. В горле ком. Не понимаю саму себя. Хочется плакать.
- Правда, - кивнув, спокойно отвечает Рома.
Его низкий, бархатный голос звучит умиротворяюще. Но почему-то расплакаться хочется только сильнее.
- Мы все находимся в плену тех или иных установок, - говорит Рома. - Правда, это так. Они взращены в нас с детства. И воспринимаются, как сама наша суть. Как свойство личности. Но это ведь часто не так. С самой первой встречи с тобой, я поймал себе на мысли о том, что ты постоянно подавляешь свою сексуальность, свою женственность. Помнишь, в первый раз, в отеле, я говорил тебе об этом?
- Да, помню, - кивнув, тихо отвечаю я.
- Я не о смущении, которое было вполне понятным, продолжает Рома. - Не о том, что ты чувствовала себя неловко, решившись на такой шаг. Нет. О другом. О чувстве, что твоё тело для тебя - будто клетка. А в нём бьётся птица. Жаждущая свободы.
Снова кусаю губу. Глаза уже откровенно влажные. Очень стараюсь сдержать эмоции, но... моргаю и... и слеза катится по щеке. За ней сразу вторая...
- Скажи мне, Маш, ты не устала? - тихо спрашивает меня он.
- Устала... - шепчу я в ответ. - Устала, Ром... И ты даже не представляешь как...
- Скажи мне, ты - красивая?
Пожимаю плечами:
- Тебе виднее.
- Ты красивая, Маш. И очень.
Говорить трудно. Стараюсь сдержать нахлынувшие, распирающие грудь, эмоции, но, наверное, получается очень плохо:
- Правда?
- Да, Маша, да. Он изменял тебе не потому, что ты - плохая. Ты не плохая. Ты - замечательная.
Зубы дрожат на прикусанной нижней губе. Я всячески стараюсь сдержать слёзы, но они просто текут и всё...
- Почему тебе так плохо? - спрашивает Рома. - Ты думаешь, я спасу тебя сексом, да?
- Я не знаю... - шепчу я.
