Ему в груди щелочью обожгло, у самого горло сдавило с какой-то стати. Еще крепче ее обнял. Какое-то непривычное, паршивое чувство беспомощности… Откуда накатило, бл***? С какой придури? Он все решить может. Тем более с этими ее простудами разберется! Просто слушать не будет сопротивления и все.
А вот Тала, наоборот, встрепенулась, принялась трясти головой, откашлялась уже открыто.
— Да нет у меня температуры, Денис! — тихо, но как-то, будто прям с вызовом, фыркнула. Выдвинула подбородок вперед, попыталась опять сползти с него.
Ага, так он ее и пустил. Разбежалась.
— А что тогда, если не температура была ночью? — хмыкнул, показывая, что даже не стоит пытаться ему тут рассказывать. — Ты мокрая вся, и трясет вон, как зуб на зуб не попадает.
— Это из-за гормонов… — пробурчала в ответ Тала. Еще и чувство такое, словно злится на него, что заметил, докапывается.
— Из-за каких гормонов? — не понял Шуст, но чуть сдал назад с прессом. Хм… стоило признать откровенно, не особо в этом всем понимал, не доводилось сталкиваться, совсем не его зона интересов обычно.
— Противозачаточные таблетки. Мне их не так давно назначили, врач предупреждал, что адаптация может занять несколько месяцев. Вот она и проходит…
— Так, а температура и простуды при чем? — прищурился, в нее всматриваясь.
Как-то не поверилось. Толковых доводов не мог привести. Исключительно чутье.
Да и Тала… Не то чтобы мог точно заявить, что врет, нет… Но и, в то же время, интуиция стучала в голове настороженными молоточками. Окей, тема такая, что некоторые девушки стесняются обговаривать с мужиками, даже с теми, с которыми, вообще, сексом не парятся заняться. И да, он помнил, что она изначально не то чтобы мегараскрепощенной была. Не в плане тела, а как раз в плане признаний своих ощущений от того же секса.
Потому ли сейчас стушевалась? Или все же есть проблемы, а она просто не хочет ему об этом говорить, стесняясь? Ну так Денис донесет, что у них запретных тем априори быть не должно. Он привык получать ответы на свои вопросы и точно ждет, что его женщина будет ему все рассказывать без утайки. Абсолютно. О любом вопросе.
— Окей, допустим. Все равно врач не помешает, возможно, тебе поменять таблетки нужно, и эти не подходят, потому так и ломает? Да и другие варианты есть всегда. Я, в принципе, за профилактику, чем потом долго и нудно в болезнях ковыряться, так что лучше перестрахуемся, девочка моя золотая, — заявил уверенно, чтоб меньше волновалась и знала, что этот вопрос в любом варианте на двоих выяснят и решать станут, не доведи боже.
Погрузив пальцы в ее волосы, чуть влажные на затылке, притянул голову Талы к себе, прижался лбом к ее переносице, в глаза, как в душу, заглядывая. Она вроде взгляд не отводила… но и не смотрела прямо. Нервировало.
— А сейчас пошли в горячий душ, чувствую же, что до сих пор колотит, — решительно поднялся с ней на руках и пошел в ванную.
Колотит!.. Понятное дело, тут, кого хочешь, начнет колотить, когда с утра, не успев проснуться, тебе допрос с пристрастием устраивают!
Вот, что реально хотелось ответить Денису. Однако… Хорошо, Тала бы соврала, заяви сейчас, что чувствует себя великолепно. И соврала бы конкретно. Даже близко такого не было. На самом деле, она чувствовала себя еще хуже, чем обычно. И это пугало. Видно, не прошли мимо вчерашние стрессы и нервы.
Наверное, спасибо Денису сказать надо бы за то, что до ванны донес, сама не дошла бы. Но и признаться в этом страшно! Тем более боязно допустить, чтоб он ее к врачу все же отвел.
Любой доктор, на ее взгляд, достаточно быстро разберет, что с ней. Проведет банальный осмотр, заметит уплотнение в щитовидке, или кровь на гормоны отправят сдавать, о которых она только что так уверенно Шустову рассказывала. А может, и просто, по описанию ее состояния даже со слов Дениса, все поймут. Маркияну Тарасовичу хватило же таких ее жалоб, чтобы заподозрить и отправить Талу на уточняющие обследования даже из другого города, через половину страны велел приехать к нему. Да, окей, допустим, он специализировался на раке щитовидки, ну и мать ее лечил, так что допускал, но все равно…
«Ковыряться…» От выбранного Денисом слова коробило.
Хорошо, Тала сейчас испытывала отчаяние. И как-то очень нечестным казалось, что Денис врывается в каждую, даже самую личную сферу, не терпя ограничений или оговорок, не интересуясь ее мнением и отношением. Он решил — и все, истина в последней инстанции. Разве он имеет право всю ее жизнь подчинять себе, не оставляя места для самой Талы?!
«Ковыряться»… именно то, что Денис уже делает с ее жизнью, разве не так? И не то чтобы ее в свою в ответ пускает, запрещает даже… Хотя неужели Тала хочет погружаться и разбираться в том, чем он занимается и что наполняет дни Дениса Шустова?.. Зачем?.. А внутри ведь отозвалось что-то, дрогнуло. Не сами подробности, но его мысли, цели, понимание жизни, внутренние устремления — да, уже поймала себя на том, что хотелось знать и понимать больше этого мужчину.
Самое странное, что развивайся их отношения постепенней, плавнее как-то, что ли, и она, думалось, иначе бы относилась к его желанию все о ней узнать. Не будь этого тотального властного контроля, буквально приказов, которые он требовал беспрекословно исполнять, пусть и о ней заботясь вроде. Но так… подавляюще! Тала будто себе и не принадлежала уже, его приобретение и вещь, «личное чудо»… которое даже спрашивать не нужно перед тем, как обручальное кольцо на палец надевать, и вовсе не в ЗАГСе.
То, кстати, до сих пор ощущалось на руке инородным ободком металла. Денис не разрешил снять… То есть, как бы прямо не запретил, но настойчиво заметил, что ему огромное удовольствие доставит, если она в кольце и спать будет. Спасибо, что к серьгам и кулону такого требования не существовало.
А отказать Шустову… Все было не так и просто.
Потому как наравне с этим страхом в душе жило давнее убеждение, что стоит мужчине узнать о ее болезни, и Талу с отвращением выкинут за пределы жизни Дениса. Что обернется катастрофой, когда перестаешь своей судьбой сама управлять, и никакого уже шанса на лечение… Возможно, она просто боялась и на секунду поверить, что может разделить это с кем-то, потому что представить не могла, как собрать себя после, когда робкие надежды потерпят крушение.
Голова вскипала, пытаясь обойти смысловые ловушки явно куда более опытного Шустова, а сердце замирало от страха в груди, тем больше проявляющегося, чем важнее этот мужчина для нее становился. А именно так и происходило, глупо было очевидное не признавать.
Он становился для нее очень весомым и значимым, чересчур близким. И не в деньгах тут было дело, а в эмоциях, которые Талу к Денису с каждым днем крепче привязывали, заставляя становиться совсем иначе зависимой от него.
А ведь Света предупреждала, чтоб не вздумала влюбляться! И Тала так уверенно отрицала, смеялась, что ни за что и никогда… Ни разу же не влюблялась ни в кого. Никому настолько не верила. Чем же Шустов ее невозмутимое, холодное сердце пробил, что, и не доверяя до конца, начинает биться в ритме, которым этот мужчина повелевает? Чем одурманил?
