Нажимая на ручку двери, я уже доподлинно знаю, что меня ожидает. Моё сердце молчаливо вновь, а неприятный остаток от неполученной и такой необходимой любви отца отражается на моём лице кривой усмешкой, с которой я и вхожу в спальню. Мужчина, расположившийся в кресле, медленно поднимается при моём появлении, а мой взгляд прикован к идеально застеленной белоснежным покрывалом постели. Яркие точки… воспоминания, жуткое желание умолять остановиться… и тишина, оборвавшая все мои фантазии.
– Грог. Знаешь, я даже не удивлена тому, что именно ты прилетел в Швейцарию. Наверное, у отца очень важное совещание или же посещение новых фабрик, верно? Как всё предсказуемо, – нарушая едкую тишину, хрустящую своей гадкой подложкой из той ночи, язвительно произношу я и подхожу к кровати, оставляя на ней дорожную сумку.
– Эмира, – произносит он укоризненно и обвиняюще.
– Можешь ещё раз сказать моё имя, но уверяю тебя, я знаю его наизусть. Так что же побудило тебя приехать сюда вместо моего отца? – Поворачиваюсь к мужчине, которого слишком давно и хорошо знаю. Одинокий, полностью отдавший свои лучшие годы моему отцу и работе, его личный помощник и доверенное лицо, тридцати девяти лет.
– Что? Ты издеваешься? Через час состоится внутреннее собрание по поводу того, что ты устроила, Эмира. И даже не безобразные и оскорбительные фотографии, которые ты сделала, чтобы разозлить Эрнеста, заставили меня приехать сюда, а то, в какой ярости сейчас он пребывает. Он готов прибить тебя за всё, что ты натворила. И я вызвался сам решить это недоразумение, иначе тебе было бы плохо, – отчитывает меня, как и раньше. Не верю, он всегда выгораживал отца, когда ему было плевать на меня и на мои проблемы, желания и попытки стать другой, более самостоятельной. Так что и сейчас Грог прилетел сюда, чтобы вновь взять на себя всю ношу за проблемы от неугомонной, безбашенной и избалованной девчонки, то есть меня.
– Конечно-конечно, так всё и есть. Хотя бы здесь ничего не меняется, это радует. Итак, что ты хочешь от меня? Разбирательство состоится через час, а до этого времени я имею право немного отдохнуть.
– Эмира, прекращай. Твой характер и желание противостоять всем в этом мире просто смешны, тем более в такой ситуации. Мы должны вместе придумать правдоподобное объяснение твоему нелепому выпаду и показаниям против себя. Поэтому я предлагаю рассказать мне, как произошло всё на самом деле, и мы вытащим тебя, чтобы ты смогла продолжить своё обучение и прекратила вести себя так вульгарно.
– Серьёзно? – Гадкий смешок вырывается из груди, и я позволяю себе осмеять его глупое и ненужное предложение.
– Хватит, Эмира, это уже не шутки, и смех здесь просто неуместен. Тебя обвиняют по нескольким статьям, помимо заявления той девушки поступило ещё более десяти о том, что ты творишь в сестринстве, и каким испытаниям подвергаются желающие вступить сюда. Если последнее меня абсолютно не заботит и выглядит нелепым, то первое – это уголовное преступление, для оправдания которого у нас должны быть опровергающие факты. Ты отказалась говорить с адвокатом, повторяя, что вся вина лежит на тебе, и ты готова понести последующее наказание. И вот это мне непонятно, потому что я знаю тебя более пятнадцати лет и уверен, это очередная попытка досадить Эрнесту. Но это уже не шутки, Эмира, тебя, как гражданку Англии будут судить сначала здесь, а потом в Лондоне. И если в Швейцарии тебя признают виновной, то правительству придётся вытаскивать тебя из этой ситуации, а твоему отцу будет очень сложно потом вести дела. Ты должна подумать разумно о последствиях своих детских обид. Ты уже не маленькая девочка, Эмира. Ты молодая женщина и обязана защищать себя, – делает шаг ко мне, вынуждая задрать подбородок и недовольно поджать на секунду губы.
– Всё сказал? Если да, то пошёл вон отсюда, Грог. Встретимся в корпусе администрации через час, – сквозь зубы шиплю я.
– Господи, Эмира! Чего ты хочешь этим добиться? Внимания Эрнеста? Так сбрей волосы, сними порнографию или же татуировками забей всё своё тело, но только не тюрьма, чёрт бы тебя побрал! Я не позволю тебе загнать себя в гроб раньше времени! Не на моих глазах, тебе понятно? Поэтому я требую, чтобы ты сейчас же мне рассказала правду о том, кто тебя заставил взять всю вину на себя, и кто был зачинщиком на самом деле? – Всё, его терпение лопается, и он кричит на меня, а это действует совершенно противоположным образом не так, как он ожидал. Это вновь возвращает меня в ту ночь, где обвинения, неверие и боль наполняют разум, а сердце сжимается от каждого разрыва тканей, от вони, ненависти и наркотического влияния на мой мозг.
Я не собираюсь оправдываться! Нет! Больше не буду унижать себя, умоляя поверить в меня и мою человечность! Нет! Я сказала – НЕТ!
– Это я, Грог. Именно я хотела уничтожить эту суку и лучшее, что я могла сделать – показать ей, что она лишь шлюха и ничем не отличается от нашей мамочки. И я рада, что она испытала это. Я счастлива знать, что она пережила жестокое изнасилование, и её неприятная и слащавая морда была избита. Жаль, что она не умерла. Очень жаль. Они такие трусы, я бы сделала всё иначе. Я бы изуродовала её полностью и заставила захлёбываться кровью, вытащила бы на улицу и прибила бы гвоздями к кресту. Я бы распяла эту святую невинность и подожгла бы её, чтобы она сгорала и подыхала в страхе, – от моих слов мужчина бледнеет и с ужасом смотрит на меня.
А я честна, правда. Я ненавижу её. Ненавижу эту тварь. Ненавижу. И мне жаль, что она живёт. Жаль. Я жажду её смерти. Жажду, чтобы ей было так же больно, как и мне, всю мою жизнь. Жаль… как жаль, что, таким как Флор, везёт, и обман никогда не раскроется, потому что подобные ей – это исчадия ада в моём понимании. Ненавижу… всем сердцем… и он бы орал, бегал вокруг костра и плакал горькими слезами, когда понял бы, что моя жестокость была не к ней, а к нему. К этому подонку, оставшемуся в той ночи зверем моего сознания.
– Господь всемогущий, Эмира, очнись. Что ты говоришь? – Шепчет Грог.
– Не нравится? Мне тоже не понравилось то, что она выползла и выжила. Я бы хотела узнать утром, нежась в своей кровати, что она была насажена на ножку стула и истекла кровью. Жаль. Тебе нет? Какие вы все добрые, меня сейчас стошнит, – кривлюсь от отвращения и передёргиваю плечами.
– Ты сошла с ума, скажи? Эмира, ты, вообще, осознаёшь, что сейчас несёшь? Какая смерть? Какое распятье? Конечно, я понимаю, что ты подавлена и оскорблена тем, что тебя обвинили во всём, но ты допустила это. И сейчас прекрати нести полную ахинею, мы должны составить план наших действий, а об этих глупостях забудь и не смей даже заикаться о них в зале заседаний. Тебе всё ясно?
Цокаю от его требований и закатываю глаза. Глупые. Какие ж они глупые, ничто не изменит моего решения. Ничто и никто. Мне всё равно. Теперь всё равно, что будет дальше, главное, обрести свободу.
– Так, сначала мы будем обсуждать всё лично. Там соберутся акционеры и администрация, как и миссис Делон с дочерью и их адвокатом. Я выступаю от твоего имени, как попечитель и как юрист. Я уже созванивался с их адвокатом, и мы обсудили варианты предложений. Они готовы забыть об этой ситуации и забрать заявление, объяснив это тем, что мисс Делон была не в себе, за десять миллионов евро. Твой отец готов…
