– Здесь есть хорошее место, очень тихое и напоминающее огромную семейную гостиную. Мы там часто с Сиен отдыхаем от всех, и обычно там мало людей, потому что место дорогое. Сюда приезжают покататься и просто потусить на пару-тройку дней, не больше. Так что тебе там должно понравиться, – нарушая молчание, говорит Белч.
– Всё равно. Это тебе надо, а не мне.
– О, да, если бы не я, то ты бы уже плесенью покрылся, – хмыкая, парень первым заходит в затемнённое помещение и направляется к самому дальнему, стоящему в углу, столику с уютными креслами. Он был прав, здесь, действительно, очень мало людей, да я их и не вижу, только слышу своё сердце, отчего-то вновь скулящее и ноющее от боли.
Плюхаюсь в одно из кресел и отворачиваюсь от общего зала, смотря в панорамное окно, за которым светится огоньками одна из ближайших горнолыжных трасс.
– Поешь? – Предлагает Белч, указывая взглядом на меню, лежащее на столике.
Отрицательно качаю головой.
– Выпьешь?
Закатываю глаза и зло смотрю на него.
– Понял, ты в трауре. Ты говорил, что у неё было кровотечение… хм, наверное, не самый лучший вопрос, но это значит, что ты сильно там ей всё натёр и…в общем, а твой-то дружочек жив? – Заминается Белч.
– Понятия не имею. Корочки были, больно было, а потом… ничего. И это, действительно, идиотский вопрос, – цокаю я.
– Ты в курсе, что тебе к врачу надо, вдруг ты тоже что-то повредил и…
– Белч, заткнись, а? Вот просто закрой свой рот и отвали от меня. Я приехал сюда, сижу и терплю тебя, когда лучше бы был у себя и думал.
– И о чём же ты думал бы? Как вены себе порезать и что-то нарисовать кровью для неё? Это глупо, и никто подобного не оценит, даже Мира. Ты унижаешь себя таким образом, понимаешь? Девушки не любят видеть сломанного парня, от которого никакой пользы нет. Так что это ты прекрати неси херню, просыпайся от своей наркотической спячки и принимай верные решения, которые помогут тебе, в первую очередь. А если тебе помогут, то и ей тоже, – словно маленького ребёнка отчитывает, и ведь не понимает, как мне сложно, вообще, жить и так легко рассуждать о чужой человеческой жизни.
Я не отвечаю ему, потому что нечего. Белч, делая вид, что оскорблён и обижен моим поведением, заказывает для себя бокал пива и чипсы. Так и сидим молча. В моей голове все мысли только о ней. Как она там? Что делает? Снова спит? Снова плачет? Что я могу сделать? Как я могу защитить её, когда признался в том, что забирался в их дом, ведь теперь это больше не получится? Что предпримет Карстен? Что они хотят от меня и как сильно будут манипулировать моими чувствами к Мире? Я ненавижу их намного сильнее, чем того же Скара. Ненавижу, ведь они причинили боль моей любимой и унизили её, пусть год назад. Хотя она выкарабкалась, пусть, но они тронули моё, и я отомщу. Последнее я умею делать, Флор уже знает. И я пойду дальше, на очереди Саммер и ещё несколько из них. И до Оливера я тоже доберусь.
Покашливание и тихое, практически шёпотом: «Привет», стирает все мои мысли и рождает внутри страх. Поднимаю голову, как и Белч, удивлённый внезапным появлением белокурой красотки в ярком красном свитере, натянуто улыбающейся нам.
– Какого чёрта, Сиен? – Обескураженно шепчет Белч.
– Хм, мы… я…
– Пожалуйста, не говори мне, что она… – не могу побороть тот ужас, который зарождается в голове. Я не предполагал такого хода событий, не подготовлен к нему, и я убит, а теперь ещё и появление Сиен и, скорее всего, не одной.
– В кресле. У камина. Она вас не видела, – быстро произносит Сиен и садится в кресло между нами.
– Вы что, издеваетесь? – Горько спрашиваю их.
– Я ни при чём, Раф, клянусь своими Фаберже, вообще, не планировал всё это. Я только сказал ей утром, что привезу тебя сюда, чтобы немного растормошить и сменить обстановку. Я не хотел… блять, Сиен, ты головой думаешь? Ты хоть представляешь, что будет, если она его увидит или он её? Хочешь продолжения той ночи? Не хватило того, что случилось буквально два дня назад? – Нападает Белч на девушку, упрямо поджимающую пухлые губы. А я так хочу посмотреть на неё… хотя бы одним глазком увидеть и мысленно умолять дать шанс. Последний шанс всё исправить. Но из-за высоких спинок кресел это невозможно, да и камин расположен довольно далеко от нас.
– И что дальше, Бернардо? Я должна была наблюдать, как она не ест и не хочет двигаться? Должна была терпеть этот воздух… чёрт, он пропитан её болью, а я не могу уже. Я сама на грани, меня трясёт, и я не знаю, что мне делать. Хоть к психиатру обращайся, потому что Мира молчит и даже говорить со мной не хочет. И я не в силах уже смотреть на неё, мне жалко её и его тоже жалко. Они же глупые, совсем не понимают, что стали марионетками в чьих-то руках, и этим тварям удалось вбить в их головы ненависть друг к другу. Кстати, ты ужасно выглядишь, – быстро тараторя, Сиен поворачивается ко мне.
– Ты не понимаешь, что сделала. Это жестоко. К ней жестоко, потому что я для неё ужасный кошмар, насильник и отвратительное подобие Карстена. Ты даже времени ей не дала, потрясение за потрясением. Она же умом тронется. Да, неужели, ты не видишь, как всё это сложно? Да, может быть, мы глупые, но не вы были на нашем месте. Не вас подставили, не вас избили и изнасиловали. Не вас вынудили отчаяннее бороться за выживание и страдать из-за боли. И никто из вас не имеет права вот так поступать с ней. Никто, понятно? Я отсюда ухожу, а если вы скажете ей, что я был здесь, то прикончу вас. Терять мне уже нечего, – зло шипя, поднимаюсь и собираюсь уйти, но Сиен тоже встаёт и перекрывает мне путь.
– Бежишь, да, Рафаэль? Бежишь от правды? Если ты сделаешь это, то совершишь огромную ошибку в своей жизни. Вероятно, ты прав, и нам с Белчем сложно в полной мере осознать, насколько тяжело вам сейчас, но оставлять всё так, как есть, нельзя. Я ей рассказала о том, что с тобой было. Ты не смог, а я смогла. Можете оба ругаться, но Мира самый близкий человек для меня, даже больше, чем семья. Она единственная, кто помогала мне и не позволила Беате вместе с Саммер унизить меня в глазах моих родных. Она защищала меня, даже когда я считала её холодной сукой, не страдающей пороком вроде сострадания и доброты. И я ошибалась, очень часто ошибалась на её счёт, но всё это помогло мне понять – не стоит делать выводов раньше, чем узнаешь факты и всегда доверять своим ощущениям. И я доверяю им, поэтому привезла её сюда, чтобы ты посмотрел в её глаза и сказал то, что в твоей душе творится сейчас. Я уверена в том, что она справится, но ей будет сложно принять все аспекты случившегося. В данный момент Мира обдумывает мои слова о тебе и поэтому молчит. Она знает, что такое обстоятельства, и всё поймёт, ведь сама не раз была их заложницей. Она, как никто другой, поймёт тебя, Рафаэль, ей просто нужна помощь в этом. И помочь можешь только ты.
– Сиен, милая, ты, конечно, отчасти верно сказала, но посмотри на него, – поднимаясь из своего кресла, шепчет Белч.
– Я смотрю и вижу раздроблённое от вины сердце, доброе сердце. Я верю в него, как и в то, что Рафаэль по своей воле никогда и пальцем бы её не тронул. И то, что я видела на стене, явное подтверждение тому, как сильно болит его душа за Миру, не за себя, а за неё. И она должна об этом знать. Пока она не поймёт его, он себя не простит. Пока они оба не разберутся в каждой минуте, произошедшей с ними, ситуация будет ухудшаться. Мира во второй раз стала жертвой насилия, и не должна была так легко прощать Рафаэля, но она это сделала, потому что любит его. Если бы нет, то не страдала бы сейчас, и Рафаэль был бы уже за решёткой, потому что не имеет богатых родителей, готовых прикрыть его зад. А она терпит, изводя себя, и думает о нём. Ей плохо, потому что Рафаэля нет рядом, и Мира даже не знает, из какого ада он выбрался. Пусть это в ваших глазах будет выглядеть низко, но я считаю, что он обязан ей рассказать всё так, как было, и о том, через что ему пришлось пройти, чтобы добиться правосудия, – уверенно отвечает Сиен, возвращая своё внимание на меня.
