Жалея себя и бубня под нос обиженную речь, которую планирую высказать, когда дойду до дома, слышу звук приближающейся машины. Останавливаясь, отхожу к обочине и поднимаю руку, надеясь, что меня заметят. Но автомобиль, очень похожий на папин, а его размеры не заметить очень сложно, тарахтя, проносится мимо меня в сторону станции.
– Пап! – Кричу я и всплёскиваю руками. Он не увидел меня. Замечательно.
Топаю от злости ногой и замечаю, что свет фар направлен в другую сторону. Он разворачивается. Слава богу! С улыбкой жду, когда папа остановится рядом со мной, но он снова проезжает мимо, а я успеваю только отскочить.
– Папа! Не смешно! – Возмущённо визжу я, видя, как он останавливает машину в двадцати метрах от меня и даже назад не сдаёт.
Не помню, чтобы папа так гонял. Но если учесть, что он всё же забыл обо мне и опоздал, то всё возможно.
Понимая, что папа не собирается выходить из машины, чтобы встретить меня, поправляю сумку на плече и направляюсь к нему сама.
– О-о-о, Джозефина, как мы ждали тебя. Мы приготовили тебе горячий шоколад, и он прямо здесь, в термосе. Конечно-конечно, мы бы никогда о тебе не забыли, ведь твоя мать мне все уши прожужжала о том, во сколько ты приезжаешь. И нам так жаль, что ты не успела на Рождественский обед. Мы безумно скучали по тебе, и никогда бы не позволили себе опоздать. Мы бы…
Бубня себе под нос, останавливаюсь и ударяю по багажнику.
– Отлично вы меня встречаете, пап! Так и чувствую заботу, ожидание и чёртову любовь ко мне! – Возмущаюсь я.
Дверь открывается, а я складываю руки на груди, намереваясь дуться ещё несколько часов, пока папа будет рассыпаться в извинениях. Но вместо него появляется абсолютно другой человек. И мало того, что он другой, моё сердце резко начинает биться в груди, а пульс шумит в ушах, подобно сильнейшему шторму.
– Эд? – Шепчу я, не веря своим глазам.
Парень снимает папину кепку с головы и встряхивает отросшими тёмными волосами. Его губы нервно подрагивают, когда он бросает кепку на сиденье и делает ко мне шаг.
Нет… нет… такого быть не может. Не может. Я сошла с ума. Я психопатка. Я заражена болезнью Эда, ведь горло странно сдавливает, силы покидают меня. Сумка падает на заснеженную дорогу.
– Привет, Джози, – тот самый акцент. Тот самый приятный тембр. Тот самый цвет глаз. Те самые эмоции, которые я уже практически забыла.
– Нет… нет… нет, я сказала. Мне нужно в госпиталь. Я…я рехнулась. Ты свёл меня с ума. Он мёртв… мёртв, и ты не заставишь меня снова в это поверить, – хриплю я, выставляя руки перед собой, и отхожу от призрака, который стал самым невероятным воспоминанием для меня.
– Джози…
– Нет! Тебя нет! Ты больной! Ты заразил меня! Нет! Не получится! Не смей! – Выкрикивая, продолжаю пятиться назад, ища логическое объяснение происходящему.
Клянусь, это Гарри. Я всё могу отдать за свои выводы. Это он. Его походка. Его взгляд, от которого мурашки щекочут кожу. Странное ощущение в груди и невероятная уверенность в правильности своих мыслей.
– Эд был прав, только ты и различаешь нас. Как? Как ты поняла, что я не он? Я даже попытался сымитировать его акцент, – это существо, странное и пугающее меня, вглядывается в мои глаза, а я то открываю рот, то закрываю его. Быть не может подобного. Я сумасшедшая. Я такая больная… я…я боюсь.
– Ты это чувствуешь, да? Я столько месяцев представлял нашу встречу… настоящую встречу. Понимаешь, о чём я? Я мог выдумать и слёзы, и даже драку, и очередную шишку на голове, но… мне было очень страшно. Веришь? И мне страшно встретиться с тобой после стольких месяцев. Это я, Джози. Это я. Теперь могу быть честным с тобой и сказать, что я, действительно, существую. Не было никакого альтер-эго. Я не выдумывал ничего, когда рассказывал тебе о своём прошлом. Оно моё, слышишь? Я реальный, Джози. И я существую отдельно от брата. Я Гарри, – он расставляет руки и шире улыбается.
– Боже мой, это конец. Всё, поздравляю тебя, психопатка, ты окончательно сошла с ума. Здесь никого нет, но ты видишь призраков и веришь в них. Всё, это конец, – бормочу я. Ноги подкашиваются, и я медленно оседаю на дорогу.
– Джози…
– Не приближайся. Тебя не существует. Уходи… просто уходи или… или признайся, что ты разыгрываешь меня, Эд. Ты изводишь меня. Мстишь снова за что-то. Ты ненавидишь меня. Ты презираешь меня. Ты специально рассказал все эти ужасающие страсти, чтобы я думала о тебе и сходила с ума. Ты заставил меня звонить матери и узнавать, что вас когда-то и, правда, было двое. Но он мёртв. Твой брат не выжил, и ты… ты больной. Не подходи, – шепчу я. Тру лицо, тяжело дыша. Меня тошнит что-то. Голова кружится. Сильно кружится. Дышать сложно.
– Джози, это я. Я не мщу тебе, и я вернулся. Я живой, – всё же этот наглец опускается на корточки напротив меня, продолжая издеваться. Боже мой… я не вытерплю. Мне так плохо. Мне плохо…
– Джози…
– Нет!
– Джози, посмотри на меня. Помнишь, ты говорила о клее? Помнишь? Сейчас не больно. Мне не больно. Когда я уехал, обманув тебя, отправился в Париж, чтобы поменяться местами снова с Эдом и забрать свои документы. Меня зовут Гарольд Брейн. Мне двадцать пять лет. И всё это время я жил в Сан-Франциско. Вот… сейчас, Эд говорил, что ты не поверишь. Но я жив, и я существую. Отец забрал меня с собой, оставив слабого брата Нэнси. Отец думал, что Эд умрёт, но он выжил, и я тоже живой. Джози, это я, – копается в карманах куртки и достаёт мобильный. Что-то там ищет и поворачивает экраном ко мне.
– Возьми. Там мои фотографии за всю мою жизнь. Я рос с отцом, а Эд с матерью, – дрожащими руками беру телефон и вижу там маленького Эда.
Я видела его фотографии, и эти очень похожи, только окружение другое. Там незнакомые люди, нет, одного из них я уже видела… тот наглый и противный мужчина, который назвал меня грязью, как и мои закуски. Только на снимках он молодой и держит на руках мальчика. Затем ещё и ещё. Школа. Эд, но другой, худой, улыбающийся и в форме нападающего, стоящий среди девочек из группы поддержки. Он взрослеет на глазах. Вечеринки. Официальные фотографии в костюме. Его первая татуировка, и он показывает пальцем вверх. Листаю следующие фотографии, и этот парень не меняется. Он не толстеет, не сидит угрюмым в моей гостиной, не ест выпечку. Он путешествует, ходит на вечеринки, веселится и всегда окружён девушками. Они только и меняются. И в самом конце фотография двух совершенно одинаковых парней в какой-то спальне. Они улыбаются. А затем следует видеозапись. Запускаю на неё.
– Привет, Джо. Как ты видишь, я не врал тебе. Это мой брат – Гарольд. И он из плоти и крови. Сейчас мы находимся в Сан-Франциско, и завтра я собираюсь жениться на его невесте. Я остаюсь здесь, но он летит к тебе. Выслушай и не отталкивай его, потому что он ни в чём не виноват. Это я предатель и козёл, клянусь…
– Он унылое дерьмо, – вставляет со смехом близнец, толкая Эда.
– Я прошу прощения у тебя за то, что был таким. Я изменился. Но здесь. Не с тобой. Не среди знакомых, а в этом мире. Он стал для меня ближе. И я прощаюсь с тобой. Не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь, но я уверен, что впервые поступаю верно для тебя. Я буду любить тебя своей странной и унизительной любовью, как самого лучшего друга, но на этом наши пути расходятся. Тебя ждёт другой. С другим будь счастлива, Джо. Он уже едет к тебе. Гарри существует, – видео обрывается, и я поднимаю голову на человека с записи.
