– И, мало того, когда я получил повестку, и ко мне пришли офицеры, чтобы выбросить меня на улицу, я узнал, что писала петицию и вчера собирала подписи твоя мать, Эд! Она была не одна, а с отцом Лолы! Они сговорились против меня! И если вы снова собирались что-то открыть, то теперь вам этого не видать! – Добавляет он.
Гарри на глазах бледнеет, а я в ужасе смотрю на Колла, разрушенного отчаянием и страхом.
– Но… подожди, у тебя же есть уйма людей, которые могут подтвердить то, что все вечеринки были более или менее благоразумными. Да, Господи, в том же Лондоне всё намного хуже, чем было у тебя, Коллин! Есть ли доказательства того, что ты продавал алкоголь несовершеннолетним? Откуда они взяли эту информацию! Нельзя обвинять голословно! – Возмущаюсь я.
– Это не Лондон, Джо. Это грёбаная дыра, где порядок и моральный облик чтут намного выше, чем что-либо. Как будто сама не знаешь. Никто мне доказательства не предъявил, это бесполезно. Я теперь остался без дома и без бара. Если до отца дойдут слухи, он умрёт. Он… он не переживёт такого, не после смерти брата. Это его убьёт. Это…
– Не нагнетай, Коллин. Успокойся и давай подумаем, что можно сделать. Мы же тоже можем собрать подписи и очистить твоё имя, как и вернуть тебе бар, верно? – Потираю лоб, чтобы хоть что-то придумать.
– Кто пойдёт против старожилов, Джо? На себя посмотри. Ты сваливаешь отсюда, потому что здесь всё тухнет. Ничего нельзя сделать. Ничего. Это конец, и к нему меня подвёл он. Если бы не Эд со своими вечеринками и пошлятиной…
– То ты бы лапу сосал. Он помогал тебе! Не смей его обвинять в этом! – Поднимаю руку, угрожая пальцем Коллу.
– Помогал? Да я все деньги сегодня отдал в счёт штрафа за нарушение техники безопасности! Вчера гостей было в три раза больше, чем вмещает в себя бар! Мне и это припомнили! Они и в налоговую подадут заявление, чтобы найти у меня ошибки и выявить попытки уклонения от оплаты налогов! Я в заднице, Джо! Я полной заднице из-за него и его мамочки! Они всё спланировали! Они помогали отцу Лолы забрать у меня бар! Они…
– Хватит обвинять его! Закрой рот, Коллин! Эд не поддерживал Нэнси! И если это она, то надо идти к ней и узнать, какого чёрта она творит! Но Эд хотел, как лучше! Ты не так возмущался тому, что он делал, когда у тебя были посетители! Так что, хватит!
– Джо, мне жить теперь негде! Меня выставили из моего дома! Я смог собрать только сумку с личными вещами! Все мои счета заморозили до слушанья! Мне нужно предоставить кучу бумаг в мэрию, чтобы доказать легальность продажи алкогольных напитков! Я в шоке, Джо! – Колл с горечью всплёскивает руками, и мне так жалко его. Из-за Нэнси столько бед уже случилось. Как она могла? За что? Вот… вот она месть Гарри за то, что он сделал. Она полностью разрушила здесь не только его будущее, но и Колла.
– Ты можешь остаться у меня, Колл. Здесь достаточно места. Поживи у меня, пока мы что-то не решим и не обдумаем всё, ладно? Чай, может быть? Или завтрак? – Тихо предлагаю я, оборачиваясь к Гарри. Он, словно замер. Смотрит в одну точку и даже не двигается. Боже мой, наверное, он тоже винит себя и теперь вновь закроется, превратившись в Эда. Это разрушит его самооценку, и всё снова будет, как раньше.
– Джо, спасибо, но я…
– Останешься. Присядь пока в гостиной, хорошо? – Не поворачиваясь к Коллу, прошу я.
– Хорошо.
Подхожу к Гарри и забираю из его рук бумагу. Он моргает и концентрирует на мне взгляд.
– Ты не виноват. Это Нэнси решила так ответить нам. Ты ни при чём, Гарри, – шепчу я.
Он качает головой, не произнося ни звука, а его взгляд угасает с каждой минутой. Нет, пожалуйста…
– Джо! Джо! Ты дома? – Вздрагиваю от громкого стука в дверь.
Мне не нравится то, что начинает происходить сейчас.
Подскакиваю к двери и распахиваю её, видя на пороге Глорию, заплаканную и опухшую, с потёртым чемоданом в руках.
– Глори?
– Джо, меня родители из дома выгнали! Меня выгнали! Меня уволили! Я не знаю, куда идти! Я…я…мне пощёчину дали… я… – подруга плачет навзрыд, сотрясаясь от эмоций.
– Входи давай, – я не понимаю, что за чертовщина случилась за одно проклятое утро. Это ад какой-то.
– Глория? – Колл удивлённо поднимается с дивана, а Гарри… да, я слежу за ним краем глаза, он молча и хмуро наблюдает за нами.
– Я… меня уволили. Меня уволили, потому что я неподобающе себя вела и ходила на вечеринки к тебе. Я…я не знаю, что мне делать. Родители выставили меня вон, обозвав шлюхой. Все… те, кто были у тебя вчера… они все получили или штрафы на работе или уведомления об увольнении. Боже мой, за что? – Подруга падает в кресло, закрывая лицо руками.
Смотрю на Колла под завывания Глории, а он на меня.
– Я что-то не совсем понимаю. То есть вечеринки стали причиной увольнения? Это же не оргии, чёрт возьми?! Что о них наговорила Нэнси, раз такая реакция? Ещё позавчера такого не было! На улице даже пожилые танцевали, и им нравилось! Всем нравилось! Сука! Не могу! – Вскрикиваю я от злости.
– Да, Нэнси подала прошение о закрытии бара и наказании для всех, кто решил вести разгульный и вульгарный образ жизни. Она… она вчера приходила к моим родителям, но я работала и потом сразу отправилась в бар на вечеринку. Только утром, когда пришла, узнала, что она была у них и попросила поставить свою подпись, чтобы молодёжь прекратила вести себя так ужасно. Она наговорила им много плохого про тебя, Джо. Она сказала, что ты зачинщица всего и даже распространяешь наркотики…
– Что она сказала? – Рычит Гарри за моей спиной.
– Она много чего сказала… и про тебя, Эд, сказала, что ты употребляешь наркотики, за которыми ездил в Париж. А на них тебя Джо подсадила. Поэтому ты так похудел, и она, Нэнси, хочет нас всех образумить, обратившись к старой «школе» за помощью. Мама ударила меня за то, что я была на вечеринках… она… она записалась на приём к врачам, чтобы проверить меня. А потом… я с чемоданом в руках пошла в аптеку, чтобы хоть как-то отойти. Меня уволили… меня вышвырнули оттуда, как будто я грязная. На меня так кричали! На всю улицу! Мне в спину говорили оскорбления! Меня… – Глория снова плачет.
– Боже мой, – шепчу, закрывая ладонью рот. Поворачиваюсь к Гарри, ища хоть какую-то помощь.
– Я убью её. Всё, с меня достаточно. Я убью её… – Он дёргается к двери, но я бегу за ним и перекрываю путь.
– Нет! Этим ты ничего не добьёшься. Ничего. Ты только усугубишь положение дел. Не надо, пожалуйста. Она мстит… тебе и мне. Но… Гарри, давай, уедем. Ты и я. Сбежим отсюда в Лондон… сбежим, – едва слышно говорю я, хватая его за руку.
– Ты предлагаешь мне быть трусом, Джози? Никогда. Это моя вина, что два человека пострадали из-за моих отношений с этой тварью. И я буду решать так, как умею. Я…
– И чего ты добьёшься, Гарри? Чего? Тебя посадят. Если она уже упомянула наркотики, то скоро сюда явится полиция и начнёт обыск. Пожалуйста, останься. Мне страшно, Гарри. Мне страшно за них и за тебя. Не уходи, – в моих глазах скапливаются слёзы, и я понимаю, что меня, действительно, трясёт от ужаса и страха.
