Щелчок, слабый скрип. Другое ощущение пространства вокруг, другие запахи.
— Всё, сейчас я тебя отпущу. Позади тебя кресло, осторожно садись и медленно открой глаза. Вот так, молодец.
Такое странное произношение, успел подумать Плетнёв. Вроде бы всё верно, но чувствую, что русский — не родной для неё язык. Он попробовал открыть глаза, но веки стремительно тяжелели, накатывала слабость — но теперь несла не дурноту и ужас, а спокойствие и тепло.
— Устал, бедняга, — успел ещё услышать Плетнёв, а потом тьма сомкнулась над последними искорками сознания.
День 43
Кысь
Проснулся — словно включился. Плетнёв открыл глаза, и понял: не дома. Отчего-то первые несколько секунд воспоминания о безумном недавнем дне показались всего лишь странным и жутким сном. Но вот открыл глаза, и понял — где угодно, только не дома. Незнакомая комната. И похожа, если уж начистоту, на больничную палату.
Плетнёв уселся в постели и протёр глаза. Хм… На нём, простите за подробности, не его нижнее бельё. Другое. И кто, простите, раздевал и всё такое? Ни единого воспоминания.
— Где я? — услышал он свой голос. И почти сразу же щелчок — на дальней стороне стены по левую руку возник из ниоткуда дверной косяк, и отворилась дверь. И внутрь вошёл… Травматург. Всё тот же — седовласый, улыбчивый, с ехидным прищуром. Но на этот раз не в нелепом плаще странного покроя, а в совершенно повседневной одежде — джинсы, спортивные туфли, рубашка и свитер.
— Мы в убежище, — сказал он просто. — Ты проспал четырнадцать часов. В том углу есть дверь — увидишь, когда подойдёшь. Приводи себя в порядок, и через пятнадцать минут выходи. Надень вот это, — протянул Плетнёву предмет, напоминающий наручные часы на стальном браслете. — Налево, прямо по коридору до двери с надписью «Столовая». Запомнил?
Плетнёв послушно всё повторил.
— Там всё расскажем. — Травматург кивнул, и удалился. Щелчок — дверь закрывается, и тотчас дверной косяк и самый вид двери тают и пропадают. Вот это да!
* * *
— Знаешь, Сергеич, я вот первый раз обрадовался, что московские у нас это дело забрали. — Панкратов приехал не один, а с Варварой. И обе «секретные жены» сейчас общались между собой — в другой комнате. — Такой пистон всем вставили.
Уж да. Такого разноса кабинеты службы не видели уже давно. Когда стало ясно, в общих чертах, куда движется Пришвин, неожиданно последовал приказ: данные «Аргуса» передавать туда-то и туда-то, а новосибирская команда будет подстраховывать. Вот и подстраховали: Пришвина нет, Плетнёва нет, Груздеву видели поблизости от тех мест, где впоследствии появлялся Пришвин с «заложником», но — и её как след простыл. А самое главное — ну ничего особенного нет по тем адресам, написанным на листке бумаги в том злополучном баре «Солярис». Живут там самые обычные люди, всегда на виду, ничего секретного или хотя бы минимально подозрительного.
Пока что единственная зацепка — Галина Петренко, девушка Плетнёва. Но и её пока что нет — уехала на конференцию в Прагу. Скоро будет. И что толку? Куда могли деться два человека из запертой комнаты? Двое спецназовцев не смогли даже припомнить, что с ними случилось. Всё, что нашли — отпечатки пальцев Плетнёва. И всё.
Ах да, надпись губной помадой на столбе близ входа в подъезд, возле которого видели Плетнёва с неопознанным пожилым человеком. И не где-нибудь, а в Красино. Которое никаким боком не по дороге в Засолье. Надпись сообщала адрес морга в Засолье, плюс ещё два слова: «третья ячейка». Если речь о холодильнике морга — так внутри лежит тело неопознанного, выловленного в реке накануне. И что такого важного в этом теле?
— Личность этого, в третьей ячейке, установили? — поинтересовался Колосов.
— Бомж. Приятели его опознали. В миру — Федосеев Павел Олегович, шестьдесят второго. Заснул на берегу реки, сильно под градусом, свалился, и всё на этом. Его имущество уже доставили и изучили. Ничего там нет. Уже подняли всю его родословную, родственников и знакомых шерстим. Чую, Сергеич, зря это всё. Откуда эта Груздева могла знать, кто будет в третьей ячейке? Все странности в её жизни начались вчера. А до того — работа, компания друзей, дом. И так по кругу.
Колосов только головой покачал. И тут зазвонил мобильный.
— Да. Так точно, товарищ генерал. Есть. Так точно.
И отбой.
— Вот доложу генералу, что ты не встал по стойке «смирно»… — проворчал Панкратов. — Я так понимаю, нам приказано во всём этом разбираться? Отправлять людей по этим адресам?
— Отправляй. Там, поди, всё уже затоптали. И знаешь, что? Поручи-ка это Архипову. Может, что высмотрит. Все снимки, все оперативные материалы — нам. Что по Тормышеву?
— Охранников пока не нашли. Но есть следы — они, похоже, решили ограбить хозяина. Дай пару суток, Сергеич, и так не своими делами занимаемся.
— Ну так пни кого надо, чтобы занимались. Ладно. — Колосов поднялся на ноги. — Видно, и эта ночь будет бессонной. Выясни вот что: с чего вдруг то число было на бумаге. Груздева в игры не играет, о Шодан ей знать неоткуда. Но ведь написала число?
— Намёк понял, Сергеич, — покивал Панкратов. — Ты, главное, от генерала пока отбивайся. Теперь-то на нас все шишки падают.
* * *
— Обалдеть… — прошептал Плетнёв, когда появился в столовой. Там были все: Док, Профессор, Магна и Лаки. Ну и Травматург. — Вы — Лаки. — Плетнёв встретился взглядом с названной. Та улыбнулась и кивнула. — Вы — Док. Вы как двойник Храмова, да? Вы — Профессор, а вас… — он потерянно посмотрел на Магну. — Извините, не знаю.
— О ней не было в книгах, — пояснил Док. — Это Магна, прошу любить и жаловать. А вы…
— Плетнёв Вадим Сергеевич. Можно просто «Вадим». Наверное, бессмысленно спрашивать, где я?
— Бессмысленно, — согласился Док. — Садись, садись. Раз ты нас знаешь — подскажи, откуда.
— Книги читал, — признал Плетнёв. Стало как-то неуютно. — То есть что… там всё правда?
— Только имена, — поправила Лаки. — Долгая история. Пока ждём Шефа, предлагаю пообедать. Док, процедура обычная?
— Самая обычная. С тобой поговорит Шеф, — пояснил Док. — Последний шанс вернуться домой к простой и размеренной жизни. А там по итогам. Вон там, на столе — выбирай, что будешь есть.
Потрясающе. Кто бы ни готовил, каким-то образом точно угадал то, чем Плетнёв любит обедать. Ну, может, не каждый день именно так… Солянка, овощной салат и отбивная. С ума сойти!
— О делах не говорим, — пояснил Док. Все они дождались, когда вновь прибывший сел за стол рядом с ними. И только потом все остальные выбрали, чем будут обедать. А там было, из чего выбирать. Интересно, кто всё готовит? — Хотя бы потому, что у тебя пока нет допуска. Вильям сказал, ты неплохо держался.
— Болтал без умолку, — хмуро уточнил Плетнёв. Теперь чувствовал себя вовсе не в своей, простите, тарелке. Память возвращалась. И лучше бы она этого не делала.
