У Ксении от всей этой информации зарябило в глазах, однако Штукина углубилась в документы и ещё что-то гуглила на своём айфоне, сверяясь со справками в компьютере.
– Кушать подано, идите жрать, пожалуйста, – сообщила Люся.
В этот момент Ксения поняла, что зверски проголодалась, и подумала, что, наверное, зря они не послушались Штукину и не взяли ещё и Доширак.
Штукина сладко потянулась, встала и, оглядев накрытый стол, сказала:
– Всё-таки, Люсенька, ты великая актриса! Так мастерски прикидываться, что ничего не умеешь, это надо школу актёрского мастерства закончить. Может это как раз ты нас так по-дурацки разыграла? Подсунула кошелёк писательнице в ящик, а потом, такая, ай, ой, спасите, помогите, кошелёчек мой из кожи козы умыкнули!
– Дура! – беззлобно сказала Люся. – «Будут яичко и курочка, приготовит и дурочка», как говаривала моя прабабушка. А уж для того, чтоб пельмени сварить, думаю, не надо быть Мишленовским поваром. Я, знаешь ли, пока в Финляндии в карантине сидела, очень с этими пельменями натренировалась. Даже несмотря на то, что у них там на пачках всё по-шведски да по-фински прописано, сколько минут варить. Так что по пельменям я спец, обращайтесь.
– Героиня! Кто ж спорит? – Штукина потёрла руки. – Эх, к такому закусону бы водочки! Ну, да ладно.
– Это никакой не закусон, а вполне себе человеческий ужин.
– Какой ужин без поллитры?!
– Человеческий!
– И вина не осталось. – Штукина тяжело вздохнула.
– Сейчас, – Ксения унеслась в гардеробную, где в чемодане у неё была припрятана бутылка красного вина, та самая, которую она не смогла открыть ещё в первый день своего пребывания на турбазе, когда ей так хотелось выглядеть настоящим писателем как в кино. Ну, там, где писатели всё время пьют вино, записывая свои умные мысли в ноутбуках. Так и оставила эту затею поняв, что самостоятельно с пробкой и штопором справиться не сумеет.
– Вот, совсем другое дело! – Штукина опять схватилась за штопор. Да уж, вот у кого мастерски получалось открывать бутылки. Даже шампанское.
Пельмени под красное вино пошли решительно хорошо и исчезли моментально.
– А я вам говорила, надо Доширак брать, – сказала Штукина, отвалившись от стола. – И поллитру!
– Я, пожалуй, с тобой соглашусь, – сказала Ксения. – Без поллитры со всеми этими Анжеликами не разобраться.
– Кстати об Анжеликах, вот француженки считают, из-за стола надо вставать с ощущением лёгкого голода, – сообщила Люся.
– Француженки не пельменями питаются, а жрут разное сытное фуа-гра в три горла, а нам такое не по карману. И у нас тут Анжелики совсем не французские, – проворчала Штукина. – Их голыми руками не возьмёшь.
– Что за Анжелики? Не томите уже. – Люся таращила глаза.
– О! – Ксения взялась за голову. – Там Анжелик этих как диких обезьян, и не сосчитать. Товарищ подполковник, надеюсь, ты сыта, огласи, пожалуйста, весь список и расскажи, чего тебе ещё удалось накопать, а то ты вон, как увлеклась.
– С Дошираком, конечно, я была бы ещё сытее, а то в засаде я обычно голодаю, ну, да ладно! – Штукина махнула ручкой. – Всё-таки это моё любимое, хвать за яйца и на солнышко! – Штукина хищно ухмыльнулась и потёрла ладошки. – Меня чуйка никогда не подводила. Я воров и коррупционеров за версту чую, независимо от их политических взглядов. Вот, к примеру, местные коммунисты. Первый – папаша наших прекрасных братьев Бориса и Ильи, верный коммунист и ленинец Иван Березовский вошёл в преступный сговор со вторым, неким комсомольским функционером по фамилии Дашук, тоже, заметьте, образцовым ленинцем. И на пару, пользуясь служебным положением в руководстве Ленинградской области, они скоммуниздили или, как указано в документах, приватизировали на закрытом тендере здешнюю турбазу. Опять же заметьте, практически бесплатно! Стоит ли говорить, что для формирования цены для тендера оценка объектов приватизации производилась по остаточной стоимости в соответствии советскими нормативами оценки и в советских же рублях. Причём работники турбазы в процессе этой приватизации даже своими моргалами толком моргнуть не успели. Конечно, им наобещали всяческой небесной манны и, как и положено, обещаний не выполнили.
– Какие нехорошие люди. – Люся покачала головой.
– Однозначно, – согласилась Штукина. – Коррупционеры они такие. Кого ни копни из этих приватизаторов, редко кто на этих тендерах выкладывался по полной программе. Твой супруг, случайно, ничего не приватизировал?
– Вроде нет. – Люся испуганно посмотрела на Ксению. – Он не в том возрасте.
– Знаешь, Штукина, – сказала Ксения. – Ты, давай, того-этого не увлекайся. Всех подряд не надо хватать за это самое. Особенно дружественных тебе особ, которые покрывают твои махинации с подарками от Газпрома. Раньше надо было всех на чистую воду выводить, когда была при исполнении и с чистой совестью.
– При исполнении я была как та самая бодливая корова без рог. Руки у меня были коротки, а те, у кого эти руки были длинные, меня как-то раз очень убедительно предупредили, что достанут. – Штукина тяжело вздохнула, по лицу её пробежала тень, и Ксения решила, что как-нибудь позже обязательно выяснит у той всё-всё про длинные руки. Кому как не автору детективных романов следует знать, почему капитан Тарасенко пишет в своём рапорте про несчастный случай, когда на самом деле прекрасно понимает, что произошло убийство, и даже доподлинно знает, кто убийца!
– Про коррупционеров не интересно, ты про Анжелик давай, – попросила Люся.
– Сейчас будут и Анжелики. – Штукина перестала печалиться и хихикнула. – У вас товар, у нас купец. Пока то да сё у наших воцерковлённых коммунистов подросли детки: Боренька и Анжелика. Ну как же их не поженить при наличии такого актива в совместном владении? Актив же можно подарить деткам, чтобы на уважаемых людях лишних активов не болталось.
– Какой нормальный человек назовёт ребёнка Анжеликой? – Глаза Люси полезли на лоб.
– Есть такие. Василий Дашук и жена его Жанетта Дашук в девичестве Гунько.
– Мама дорогая! – Люся прикрыла рот ладонью. – Это вот, эта вот.
– Дааа! Эта вот Жанетта Петровна с двуглавым орлом на башке и есть бывшая тёща нашего Бориса.
– Бедный мальчик.
– Ничего не бедный, – вставила Ксения. – Вполне себе богатый. И вообще, зачем женился?!
– По любви, разумеется, к деньгам, – высказала предположение Штукина.
– Его, наверное, папа заставил. – Люся сделала жалостное лицо и шмыгнула носом. – Умирающий отец на смертном одре повелел.
Она прикрыла глаза, положила руку на лоб и простонала:
– Приди ко мне, сын мой! Я оглашу тебе последнюю мою волю.
– Очень достоверно, – похвалила Штукина. – Но не выдумывай. Писательница и сама всё выдумает, почему этот прекрасный принц проскакал мимо нее в объятья Анжелики и более того учинил этой Анжелике дочь Луизу. Не иначе, его били палкой и пытали током.
