Выделяются два молоденьких парня с бронзовыми от загара торсами, густыми и длинными белокурыми волосами. Сгорбленный старик в очках в железной оправе, с трубкой и посохом. Все их имущество состоит из многочисленных ящиков и старомодных сумок. Они являются местными деревенскими заправилами, совершенно незаметно пустившими здесь корни гораздо глубже, чем горластые, нетерпеливые и беспокойные молодые немецкие солдаты. Не обращая внимания на немцев, эти люди неторопливо перебрасывают через забор мясные туши, подходят к стоящим в дверях женщинам и гладят ребятишек по головке.
У каждого в распоряжении всегда находятся как минимум два подростка в качестве «подсобных рабочих». У ребятишек внимательный взгляд и улыбка на лице, обнажающая белые зубы. Работа, по сути, состоит из многочисленных перекуров и перерывов на размышления о том, как действовать дальше. Затем в окружении восхищенных зрителей демонстрируется мастер-класс с применением недюжинной силы.
– Взяли! Подняли! Понесли! – восклицает один из них.
Вокруг всегда много детей. Мальчики носят инструменты, подгоняют тележки, а девочки подбирают и складывают в мешки древесные стружки. При этом трудно определить, когда добровольное оказание услуг переходит в осуществление трудовой повинности.
Импозантная девица в полученном, по всей видимости, от немецких солдат цветастом летнем наряде, состоящем из широкой юбки в сборку, белой блузки с широкими рукавами, облегающего корсажа и пестрого фартука. Задорно смеясь, она о чем-то разговаривает с загорелым улыбающимся парнем, держась при этом от него на приличном расстоянии.
Рабочие «Организации Тодта». По вечерам, когда пыль, поднятая возвращавшимся с полей стадом коров или табуном лошадей, смешивается с сумерками и начинает оседать, а красноватый месяц поднимается из-за древнего соснового леса, один из них с дубинкой под мышкой выходит на охрану моста.
Местные рабочие по большей части заняты сооружением съезда с моста на другом берегу, где требуется лопатами снести приличный участок крутого берега и укрепить образующийся склон. У одиноко растущих буков приусадебного парка, где разбит лагерь рабочих, корневая система уже оголена – их предстоит выкорчевать. Парни карабкаются наверх, чтобы закрепить веревки, при помощи которых падению деревьев будет задано требуемое направление. Все эти «украинские сезонные рабочие» очень молоды – им не более 16 или 17 лет. Большинство из них прибыло из других мест, но есть и местные, которые держатся особняком и не заигрывают с прогуливающимися деревенскими девушками. Одеты они в дырявые застиранные рубашки и майки, а также армейские брюки галифе цвета хаки. На фоне загорелых мускулистых немцев эти с вспотевшими лицами парни, склонившиеся над длинными черенками лопат, смотрятся хилыми и бледными.
Небольшой тепловоз, управляемый одетым в зеленовато-серую форму баварцем, тянет за собой вагонетки с недавно выкопанной землей и корнями деревьев. За ним угрюмо наблюдает учитель из закрытой и занятой солдатами школы, которому вместо указки вручили в руки лопату. Позже он повесился. (Во всяком случае, так рассказывали позднее деревенские жители.)
По мосту с временным деревянным настилом, позволяющим проехать одной машине, на другой берег переправляется небольшое стадо коров. Доски прогибаются и трещат под их весом. Скотина исхудалая, кожа да кости. Животные сначала шли галопом, потом замедлили шаг и, заняв всю ширину проезжей части, неохотно побрели по мосту. За ними, разгневанно сигналя, едет машина с металлическим кузовом без заднего борта, в которой сидят офицеры ПВО. Она то и дело вынуждена останавливаться, чтобы не задеть коров, лениво помахивающих хвостами.
Один офицер не выдержал и с красным от охватившей его ярости лицом выскочил из машины, а затем, пнув ногой последнюю корову, рыча и размахивая руками, принялся костерить последними словами послушно шедших позади и сбоку стада крестьян. Слышались проклятия, просьбы, щелканье кнутов. Откуда-то появились собаки и начали хватать за ноги не только коров, но и пастухов. Молоденькие подпаски пробрались в центр стада и стали размахивать толстыми палками, чтобы продемонстрировать рассерженным офицерам, что они делают все от них зависящее.
То и дело начали мелькать голые ноги погонщиков и хвосты коров. Постепенно покачивающийся лес рогов стал двигаться быстрее, а и без того невероятный шум усилился. К тому же водитель машины тоже стал сигналить, а мотор автомобиля принялся чихать и стрелять. Животные окончательно испугались, а отдельные из них, оказавшись прижатыми к перилам, стали вставать на дыбы.
Наконец стадо переправилось на противоположный берег, и густое облако пыли показало, что машина тоже проехала мост. Причем один из ее пассажиров развернулся и стал осыпать проклятиями стадо, которое, сбившись с темпа, заполонило всю дорогу и придорожный кустарник.
Постепенно нормальное движение по мосту восстановилось, и по нему зашагали солдаты, неся пакеты, доверху набитые куриными яйцами. Тогда пешеходов принялся проверять какой-то человек из полевой жандармерии, и вновь образовался затор. Однако переправу в нескольких сотнях метров вверх по течению на лодке наладил местный рыбак.
Тут на мост въехал трактор, который оседлали шестеро мальчишек в больших кепках, и своими гусеницами стал калечить деревянный настил. За ним шла кобыла, за которой, испуганно мотая головой, следовал жеребенок с блестевшей на солнце шкурой. Появился и грузовик из «Организации Тодта» с привлекавшимися к земляным и дорожным работам деревенскими девушками в кузове. Они стояли в нем, широко расставив ноги и опираясь на плечи друг друга, тогда как ехавшие впереди держались за выступы кабины водителя. Причем пассажир, сидевший рядом с ним, развернулся и через заднее стекло кабины неотрывно глядел на женские ноги. Посередине моста грузовик внезапно остановился, и девушки с криком и смехом чуть было не вывалились из кузова. Заскрежетали лежавшие в нем лопаты и кирки.
Тогда на шум, грызя на ходу семечки подсолнуха, с аксельбантами, каской на голове и тревожным свистком на груди, прибыл дежурный офицер из располагавшейся в деревне воинской части.
Движение вновь восстановилось, и образовавшаяся на дороге пробка стала потихоньку рассасываться. К тому же часть водителей машин решили воспользоваться находившимся рядом бродом, где обычно переправлялась отара овец, кладя друг другу головы на спины.
Неподалеку, сбросив с себя обмундирование, солдаты моют лошадей. Там же, заехав в воду по самые крылья, стоят грузовики, блестя свежевымытой синей краской.
На округлых, отполированных не одним поколением людей гранитных камнях, достигающих середины реки, стоят одинокие женские фигуры, стирающие белье. Они колотят им по камням, а затем вновь погружают в воду. Мыла здесь при стирке практически не применяют – его заменяют специальные деревянные приспособления. Изредка женщины выпрямляются, поправляют сбившиеся платки на голове и кончиками пальцев на ноге дотрагиваются до воды.
На лугу у реки бродят исхудалые немытые лошади. Вероятно, это армейские кони, которые остались от отходивших прошлым летом русских воинских частей. Между ними снуют гуси.
