Однако в душе Торкейна, пока он рос и мужал в окружении своих примитивных друзей, всегда пылала искра беспокойного устремления, унаследованной тяги к знанию, которая отличала его от других подростков.
Он помнил о своём отце больше, чем многие из детей, которым довелось потерять родителей в столь раннем возрасте. Он узнал от своих товарищей, что Атуллос был одним из Хранителей, которых его племя рассматривало, как существ с божественными силами и атрибутами. Считалось, что Хранители изгнали Атуллоса из-за его желания помогать людям на холме и просвещать их. Медленно, по мере созревания его разума, до Торкейна дошло понимание альтруистических целей его отца, который мечтал о восстановлении былых научных знаний в мире, омрачённом тьмой невежества.
Торкейн жил грубой жизнью соплеменников, охотясь на зайцев, кабанов и оленей, взбираясь на крутые скалы и горы. Преуспев во всех варварских видах спорта, он стал очень выносливым и уверенным в себе. Внешне он мало чем отличался от других парней, за исключением более светлой кожи и правильных черт лица, а также мечтательности, которая иногда сияла в его ярких глазах. Достигнув совершеннолетия, он стал лидером среди юношей, особо почитавших его как сына того самого Атуллоса, который после своей смерти стал своего рода богом-опекуном для обитателей холмов.
Юноша часто посещал глубокую сухую пещеру, которую его отец использовал в качестве мастерской. Здесь хранились инструменты, недостроенные двигатели, химикаты, книги и рукописи Атуллоса. Торкейн рассматривал всё это с большой, постоянно растущей задумчивостью, тщетно пытаясь разгадать секреты машин и значения слов, мучительно, буква за буквой, читая их в рассыпающихся книгах, божественного смысла которых он никак не мог понять. Как человек, живущий в тёмном месте, тоскует по солнцу, так и Торкейн чувствовал, что находится на пороге сияющего мира, но свет отвергал его, и все устремления юноши заканчивались лишь ещё более глубоким замешательством.
Часто, по мере взросления, его мысли возвращались к тайне высокой охраняемой цитадели, из которой спустился его отец, чтобы присоединиться к племени народа холмов. С некоторых мест на высоких холмах Торкейн мог видеть башни обсерватории, бросающие тень на очищенную от деревьев возвышенность. Его товарищи, как и их предки, избегали окрестностей цитадели как места сверхъестественной опасности, где молнии Хранителей быстро убивали незваных гостей. На протяжении многих лет никто не видел Хранителей, не слышал их голосов, которые согласно преданиям, раньше звучали, как горный гром, ужасая или предупреждая все деревни в округе. Но ни один человек даже не помышлял нарушить их уединение.
Однако Торкейн, зная о своём родстве с Хранителями, много размышлял о них. Странное любопытство снова и снова влекло его к холмам под лабораторией. Но со своих наблюдательных точек он не мог увидеть ни обитателей горной твердыни, ни их деятельности. Все было неподвижно и тихо, и это спокойствие постепенно ободряло юношу, тянуло его ближе к ужасному орлиному гнезду.
Используя всю свою хитрость и умение охотиться в лесу, осторожно ступая, чтобы под его ногами не хрустели ни веточки, ни листья, Торкейн однажды поднялся на крутой, заросший густым лесом склон возле цитадели. Затаив дыхание, с чувством благоговения и опасения, он, наконец, выглянул из-за ствола сучковатой сосны, которая росла на самой границе земли, принадлежащей лаборатории.
Мрачные, неприятные, прямолинейные крепостные стены и квадратные башни возвышались перед Торкейном на фоне неба и лёгких облаков. Окна лаборатории невыразительно мерцали, скрывая все свои секреты. В передней части здания виднелся открытый дверной проём в форме арки, за которым в серебряных вспышках Торкейн разглядел пляшущие струи фонтанов посреди освещённого солнцем двора.
Молодые ели и сосны постепенно завоёвывали ровный, расчищенный участок земли. Некоторые из них уже достигали до плеч, в то время как другие были ему всего лишь по колено или по пояс, не особо мешая наблюдению. Среди этих миниатюрных зарослей Торкейн услышал мстительное жужжание, которое мог издавать какой-то невидимый рой пчёл. Звук был однотонным и не перемещался. Присмотревшись повнимательнее, Торкейн увидел полосу голой земли в ярд шириной. Она бежала, как тропа, посреди молодых хвойных деревьев. Очевидно, именно оттуда и исходил этот непонятный звук. Внезапно он понял, что эта полоса обозначала присутствие силового барьера, за который никто не мог пройти, а жужжание было шумом, создаваемым отталкивающей, смертоносной энергией.
Большая часть территории между молодыми деревьями и лабораторией была заполнена рядами овощей, также здесь находился небольшой цветочный сад. Всё свидетельствовало о том, что сад кто-то поливает и заботится о нём, но сейчас здесь никого не было видно. Пока Торкейн осматривался и прислушивался, в самом здании началась звучная железная пульсация, причину которой, ввиду полного незнания техники, он не мог себе представить. Встревоженный усиливающимся шумом, который казался полным таинственной угрозы, Торкейн убежал по лесистому склону и не решался вернуться в течение многих дней.
Любопытство и какие-то более глубокие эмоции, характер и происхождение которых он не мог определить, побудили юношу вернуться на это место, несмотря на смутные, полусуеверные страхи и интуитивное ощущение опасности.
Выглядывая, как и прежде, из укрытия в древних соснах, он впервые увидел одного из обитателей здания. На расстоянии не более двадцати ярдов от места, где прятался Торкейн, появилась девушка, которая склонилась над фиалками и анютиными глазками в аккуратно разбитом цветочном саду.
Торкейн подумал, что он смотрит на богиню, потому что среди всех деревенских девушек не было ни одной, хотя бы вполовину столь прекрасной и изящной, как это невероятное существо. На ней было платье светло-зелёного, апрельского цвета, волосы спадали на плечи светящимся жёлтым облаком. Казалось, что двигаясь среди цветов, она делает их ещё ярче.
Привлечённый этим странным обаянием, какого он никогда прежде не испытывал, юноша вышел из-за скрывающей его сосны, забыв о своих страхах и не осознавая, что разоблачает себя. Только когда девушка бросила взгляд на него и издала тихий, испуганный крик, встретившись с ним взглядом, Торкейн осознал, что из-за своей неосторожности выдал себя.
Торкейн разрывался между импульсом убежать и сильным, иррациональным влечением, из-за которого он не хотел уходить. Эта девушка, как он понял, была одной из Хранителей, а Хранители были полубогами, которые не желали общаться с людьми. Однако, благодаря своему отцу он мог заявить о родстве с этими возвышенными существами. А девушка была такой прекрасной, и её глаза, смотрящие на Торкейна через цветочные клумбы, были такими добрыми и нежными, несмотря на первоначальный испуг, что юноша перестал опасаться немедленной гибели, которой он вполне заслуживал из-за своей дерзости. Наверняка, если он останется и поговорит с ней, она не выпустит в него страшную молнию Хранителей.
Поднимая руку в мирном жесте, Торкейн шагнул вперёд, через саженцы хвойных деревьев, остановившись только тогда, когда он приблизился к злобному жужжанию невидимого силового барьера. Девушка с явным изумлением наблюдала за ним расширяющимися глазами. Её лицо побледнело, а затем покраснело, когда она осознала привлекательность Торкейна и неприкрытую страсть в его взгляде. На мгновение ему показалось, что она отвернётся и уйдёт из сада. Затем, как будто преодолев свою нерешительность, она немного приблизилась к барьеру.
