В дальнем конце воин раздвинул вторую двойную шпалеру, и вгляделся в сумрак соседнего зала, тускло освещенного двумя курильницами, испускавшими разноцветный дым. Курильницы стояли на обращенных друг к другу треногах. Между ними, под полуистлевшим балдахином из какого-то темного материала с бахромой, заплетенной на манер женских кос, стоял диван цвета полночного пурпура, окаймленный вышивкой в виде серебряных птиц, борющихся с золотыми змеями.
На диване полулежал мужчина в скромной одежде, как будто уснувший или просто усталый. Его лицо было точно затуманенно пляшущими тенями, но Тильяри и не пришло в голову, что это мог быть кто-то другой, кроме как наводящий ужас тиран. Он понял, что это – Маал Двеб, кого ни один человек не видел во плоти, но чья сила была очевидна всем – таинственный и всеведущий правитель Цикарфа, повелитель трех солнц и всех их планет и лун.
Словно призрачные стражи, символы величия Маал Двеба и воплощения его владычества ожили, чтобы противостоять Тильяри. Но мысль об Атле красным туманом затмила все. Он забыл свои суеверные страхи, свой трепет перед этим заколдованным местом. Ярость обездоленного возлюбленного и вся кровожадность искусного охотника пробудились в нем. Он приблизился к лежащему без сознания колдуну, и его ладонь сжала рукоятку острого ножа, отравленного змеиным ядом.
Тиран лежал перед ним с закрытыми глазами; отпечаток таинственной усталости сковывал его уста и сомкнутые веки. Казалось, он скорее размышляет, чем спит, точно человек, блуждающий в лабиринте давних воспоминаний или погруженный в мечты. Стены вокруг него были задрапированы траурными занавесями с темным узором. Над ним курильницы образовывали клубящуюся дымку и наполняли комнату навевающей дрему миррой, от которой все чувства Тильяри приобрели какую-то странную притупленность.
Пригнувшись, как тигр перед прыжком, воин приготовился к удару. Затем, преодолевая легкое головокружение от дурманящего аромата, он поднялся, и его рука стремительным движением мощной, но гибкой гадюки направила острие прямо в сердце колдуна.
Он как будто пытался поразить каменную стену. В воздухе, не доходя и немножко выше лежащего навзничь волшебника, нож наткнулся о незримую и непроницаемую преграду, и острие, отколовшись, звякнуло, упав на пол рядом с ногами Тильяри. Ничего не понимая, сбитый с толку, воин смотрел на существо, которое только что пытался убить. Маал Двеб не пошевелился и не открыл глаз, но загадочное выражение на его лице каким-то образом приобрело легкий оттенок злорадства. Тильяри протянул руку, чтобы проверить только что осенившую его любопытную мысль. Как он и подозревал, между курильницами вовсе не было ни дивана, ни балдахина – только вертикальная непробиваемая отполированная до зеркального блеска поверхность, отражавшая ложе и спящего на ней человека. Но, к его еще большему удивлению, сам он в зеркале не отражался.
Он обернулся, полагая, что Маал Двеб должен находиться где-то в комнате. Как только он повернулся, траурные занавеси со зловещим шелестом обнажили стены, как будто отдернутые чьей-то невидимой рукой. Комната внезапно озарилась ярким светом, стены словно отступили вдаль, и обнаженные шоколадно-коричневые великаны в угрожающих позах, чьи тела блестели, точно намазанные маслом, возникли у каждой стены. Их глаза сверкали, как у диких зверей, и каждый из них был вооружен огромным ножом с отколотым острием.
Тильяри решил, что это какое-то грозное колдовство, и, согнувшись, настороженно, точно попавшее в ловушку животное, стал ожидать нападения великанов. Но эти существа, точно так же согнувшись, копировали все его движения, и он понял, что все увиденное им было лишь его собственным отражением, многократно увеличенным колдовскими зеркалами.
Он снова повернулся. Украшенный кистями балдахин, ложе цвета полуночного пурпура и возлежащий на нем человек – все исчезло. Остались лишь курильницы, возвышающиеся перед зеркальной стеной, отражавшей, как и все остальные, изображение Тильяри.
Пораженный и испуганный, он чувствовал, что Маал Двеб, всевидящий и всемогущий волшебник, играл с ним, как кот с мышью и насмешливо дразнил его. Поистине неосмотрительной была попытка Тильяри использовать безыскусную силу своих мышц и свою хитрость охотника против существа столь искушенного в демонических уловках. Он не решался шевельнуться и едва отваживался дышать. Чудовищные отражения, казалось, наблюдают за ним, как великаны, стерегущие пленного лилипута. Свет, лившийся словно из спрятанных ламп в зеркалах, приобретал все более безжалостный и тревожный блеск. Пространство комнаты все углублялось; и далеко в полумраке он увидел клубы дыма с человеческими лицами, плавившимися и постоянно изменявшими свои очертания.
Колдовское свечение усиливалось; дымка, населенная образами, словно сернистый дым преисподней, растворялась и вновь возникала за неподвижными гигантами во все время удлиняющейся перспективе. Тильяри не смог бы сказать, как долго длилось его ожидание, ибо сияющий леденящий ужас этого зала существовал вне времени.
Затем в ярко освещенном пространстве раздался голос – невыразительный, размеренный и бесплотный. Он был чуть презрительным, немного утомленным и неуловимо жестоким. Тильяри слышал его, как биение собственного сердца – и все же он звучал неизмеримо далеко.
– Что ты ищешь, Тильяри? – спросил колдун. – Ты рассчитывал безнаказанно проникнуть во дворец Маал Двеба? Другие – их было немало, и все с такими же намерениями – уже приходили сюда до тебя. И все они дорого заплатили за свое безрассудство.
– Я ищу девушку, Атле, – ответил Тильяри. – Что ты сделал с ней?
– Атле прекрасна, – вновь раздался голос. – По воле Маал Двеба ее красота найдет себе применение. Применение, которое не должно касаться охотника на диких зверей. Ты неблагоразумен, Тильяри.
– Где Атле? – упорствовал Тильяри.
– Она ушла за своей судьбой в лабиринт Маал Двеба. Не так давно воин Мокейр, последовавший за ней в мой дворец, по моему предложению вышел на поиски в нескончаемые закоулки лабиринта. Иди же, Тильяри, и тоже попытайся найти ее. В моем лабиринте много загадок, и среди них, возможно, есть и та, которую тебе суждено разрешить.
Дверь распахнулась в отделанную зеркалами комнату. Точно возникнув из зеркал, показались два железных слуги Маал Двеба. Выше любого живущего человека, с головы до ног сияющие невыносимым блеском, словно полированные мечи, они напали на Тильяри. Правая рука каждого из них заканчивалась великанской серповидной ладонью. Охотник опрометью кинулся прочь через раскрытую дверь и услышал за собой твердый лязг сомкнувшихся створок.
Короткая ночь планеты Цикарф еще не закончилась, но все луны уже зашли. Тильяри увидел перед собой вход в легендарный лабиринт, подсвеченный пылающими сферическими плодами, свисающими, подобно фонарям, с изогнутых ветвей. Ориентируясь лишь по этим огням, он вступил в лабиринт.
Сперва это был мирок чудесных иллюзий. В нем были старомодные тропинки, окаймленные гротескными деревьями и увитые насмешливо скалящимися орхидеями, ведущие в удивительные тайные жилища гоблинов. Место выглядело так, как будто было сооружено исключительно с целью развлечения.
