Первая духовная миссия прибыла в 1715 г., но для получения разрешения Русской православной церкви посылать регулярные миссии в китайскую столицу потребовалось еще 12 лет – это произошло только после Кяхтинского договора
598. Всего в Пекин были отправлены 20 миссий, включая две под эгидой Русской православной церкви за границей, организованные после 1917 г. Первоначально задачей миссий было спасение душ албазинцев. В отличие от католических или протестантских собратьев, православные отцы не стремились искать новых приверженцев своей веры среди китайцев. По словам одного из историков миссии архимандрита Николая (Адоратский), «деятельность православной Миссии оказалось вполне солидарной с политикой России, которая всегда была далека от цели ослабления жизненных сил Китая и от стремления навязать жителям его блага христианской цивилизации в ущерб их национальной самостоятельности, к чему клонится деятельность других европейских Миссий». Отец Николай подчеркивает контраст с гораздо более зловещими целями иезуитов: «Наша Миссия всегда держалась указанных ей границ нравственно-религиозной сферы, не вела пропаганды, не вмешивалась в политику, не интриговала при дворе богдыхана, не увлекалась и меркантильными целями». Если верить архимандриту, то миссия Православной церкви в Пекине помогала сохранить теплыми китайско-русские отношения
599.
Тезис отца Николая об «особых отношениях» между Романовыми и императорами династии Цин был общим место в царских представлениях о мире. Дипломаты, как и консервативные публицисты, в частности князь Эспер Ухтомский, часто утверждали, что российская политика в Восточной Азии фундаментальным образом отличается от низменных целей европейских держав – Франции и Великобритании
600. Если в официальных кругах Санкт-Петербурга преобладали именно такие взгляды, то мало кто из китайцев разделял иллюзии относительно русских мотивов. Во время Восстания боксеров 1900 г. – жестокого народного антиевропейского восстания в Северном Китае гнева ксенофобов не избежали ни обращенные в православие, ни здания. По некоторым подсчетам, «боксеры» убили около 200 православных китайцев и разрушили здание Русской миссии
601.
Церковная миссия выполняла одновременно и педагогическую функцию, поэтому в ее состав входили несколько студентов. Наиболее способные к иностранным языкам ученики посылались в Пекин, где учили китайский и маньчжурский языки, а затем могли служить в Министерстве иностранных дел в качестве переводчиков. Однако их было намного больше, чем требовалось, и значительное число умерло от пьянства и болезней. Духовенство не всегда подавало хороший пример. Глава Третьей миссии архимандрит Иларион (Трусов) был уличен в том, что в пьяном виде ходил по пекинскому зданию миссии в женской одежде.
К 1850-м гг. академическую роль Духовной миссии исполняли учебные заведения, находившиеся в России. В Казанском университете еще в 1837 г. была открыта кафедра китайской филологии, а вскоре его примеру последовал и Санкт-Петербургский университет. Установление формальных дипломатических отношений между Китаем и Россией в 1861 г. освободило церковных отцов в Пекине от дипломатических обязанностей. Однако и сегодня посольство России в Китае расположено на территории, некогда принадлежавшей миссии, что каждый день напоминает о той роли первопроходца, которую сыграла Православная церковь в отношениях между двумя азиатскими державами.
Никита Яковлевич Бичурин, самый известный участник Пекинской миссии, появился на свет в 1777 г., он был сыном дьякона из чувашской деревни Казанской губернии
602. Чуваши – народ, в котором переплелись финно-угорские и тюркские корни, живет к северу от Казани и лишь во второй половине XVIII в. стал обращаться в православную веру. Многие сопротивлялись усилиям екатерининских властей по духовной русификации, и отнюдь не малое количество чувашей участвовало в Пугачевском восстании, произошедшем совсем незадолго до рождения Бичурина.
Как подающий надежды сын клирика, Никита был принят в Казанскую семинарию. Он показал себя выдающимся учеником. В 1799 г. он закончил семинарию первым в своем классе, и ему предложили остаться, чтобы преподавать грамматику в недавно открывшейся Казанской духовной академии. Через год он постригся в монахи, приняв имя Иакинф. А уже два года спустя его назначили архимандритом монастыря в Иркутске и ректором местной семинарии. Это было слишком быстрое восхождение. 24-летний отец Иакинф оказался неспособен поддерживать дисциплину среди буйных семинаристов. Через несколько лет произошли студенческие волнения, подавленные казаками, Иакинф был отправлен в отставку и сослан в Тобольск (укрывательство крепостной девки в качестве «прислуги» не способствовало улучшению его участи).
Но и в опале отцу Иакинфу выпал счастливый случай. Вскоре после прибытия в западносибирский город он познакомился с графом Юрием Головкиным – дипломатом, направлявшимся в Пекин вести переговоры об укреплении торговых связей со Срединным царством. Граф направлялся в Пекин вместе с Девятой миссией, которой еще предстояло начать свою деятельность в китайской столице. Познакомившись с монахом, Головкин решил, что тот сможет возглавить миссию. Лингвистические успехи, высокие интеллектуальные способности и очевидные управленческие таланты произвели впечатление на графа, и тот быстро договорился о том, чтобы Иакинфа взяли на службу в Миссию.
Архимандрит прибыл к месту своей новой службы в январе 1808 г. и следующие 14 лет провел в Китае. Первое время он исполнял свои пасторские обязанности среди албазинцев. Однако ему показалось, по всей видимости, что сохранить православную веру среди ассимилировавшихся потомков казаков XVII в. – задача безнадежная. Среди 35 мужчин в пастве лишь у нескольких были русские личные имена. Его предшественник руководитель Восьмой миссии архимандрит Софроний докладывал Священному синоду, что албазинцы не ходят в церковь, что они забыли не только православную веру, но даже и русский язык. Позднее отец Иакинф не без цинизма отмечал, что единственным мотивом присутствия албазинцев на литургии было «не для Исуса, а для хлеба куса»
603.
