Отношение Сенковского к Ближнему Востоку было более амбивалентным. Считая ислам фанатичной, враждебной культуре религией, он, тем не менее, считал ее самой передовой религией Востока
692. Одновременно он утверждал, что политическое устройство Османов далеко «не такое глупое», как его показывают многие европейцы. На самом деле турки обладают «глубоким чувством гражданской свободы». Будучи консерватором, Сенковский считал добродетелью их враждебность «западным мечтательным теориям», поскольку это уберегает их от беспорядков. Он также одобрял реформы султана Махмуда II (годы правления 1808–1839), которые он с редким для себя отсутствием иронии подспудно сравнивал с правлением Николая I
693. Однако это не означало, что он относил Россию к Азии. «Париж сколько-нибудь похож на Петербург… тогда как Петербург и Константинополь, Турки и европейцы – огромные, непримиримые противоположности», – писал он
694.
В начале 1830-х гг. академический задор Сенковского начал угасать. Научные достижения слишком долго вызревают, и награда за них требует огромного терпения. Для амбициозного талантливого молодого человека с бойким пером университетские результаты достигались слишком медленно. Санкт-Петербург как культурная столица огромной империи предлагал иные, более быстрые каналы самореализации для сноровистого писателя.
Вскоре после переезда в столицу Сенковский нашел старого знакомого по студенческим временам в Вильно Фаддея Булгарина (Tadeusz Bułharyn). Из-за причастности Булгарина к николаевским репрессиям против литераторов после неудавшегося декабрьского восстания 1825 г. перекрестившегося поляка обычно считают, говоря словами Д. Святополк-Мирского «подлым доносчиком, которого презирают все достойные люди»
695. Многие считали его тем более достойным осуждения, что до 1825 г. Булгарин вращался в тех же либеральных кругах, из которых вышли будущие декабристы. Вместе с Николаем Гречем, еще одним коммерчески успешным литератором с сомнительными политическими взглядами, Сенковский и Булгарин часто упоминались как продажный триумвират реакционной российской словесности в первые годы правления Николая I (так называемая рептильная пресса в 1880-х гг.). В отношении Сенковского это не вполне справедливо. Американский биограф указывает, что он никогда не был особенно близок с Булгариным, и с годами их отношения становились все более холодными
696. В те мрачные дни его жестокие шутки могли показаться многим безвкусными, но Сенковский никогда не был подхалимом. Он был слишком непочтителен к авторитетам, чтобы быть на побегушках у власти.
В любом случае в 1821 г. Сенковский знакомился с ранней, более прогрессивной «версией» Булгарина. Тот, будучи на 11 лет старше, считал себя наставником соотечественника. Когда на следующий год Булгарин основал журнал «Северный архив», то опубликовал там фрагмент путевых заметок молодого профессора и познакомил его со многими другими авторами. В разных периодических изданиях стали появляться фрагменты записок о его путешествии, а также восточные рассказы.
Петербургские читатели разделяли европейскую зачарованность Ближним Востоком, что обеспечило плодовитому поляку подготовленную аудиторию. Они с радостью поглощали его повести, в частности «Бедуин», «Урок неблагодарным», «Вор». Одна из них, «Антар», вдохновила Н. Римского-Корсакова в 1868 г. на создание симфонической сюиты. Пушкин был «очарован» повестью «Витязь буланого коня», а его друг Вильгельм Кюхельбекер числил Сенковского среди четверки лучших писателей России
697. Профессор, ставший писателем, продолжал сочинять ориенталистскую прозу вплоть до выхода в отставку. Литературное творчество Сенковского более сильное, чем его академические труды, было основано на традиционных восточных клише: неподвижности, жестокости, красоте и необузданной сексуальности. Он и сам следовал этим клише. В 1839 г. один из гостей записал: «…был устроен низкий диван из бесчисленного множества сафьянных зеленых, красных и желтых подушек, и на этих подушках полусидел, полулежал сам Осип Иванович Сенковский… Голова великого Брамбеуса покрыта была темно-красной фреской с синей кистью, и вся особа его облачена была в какую-то албанскую темно-синюю куртку поверх розовой канаусной рубашки… левая рука барона Брамбеуса придерживала тонкий гибкий ствол чубука, янтарный мундштук которого был у искривленного рта, и изо рта этого, через черные зубы, и ходила струйка ароматного дыма, наполнявшего комнату своим действительно упоительным запахом»
698.
Сенковский не только монетизировал увлечение экзотическим Востоком в эпоху романтизма, но и не мог удержаться от его высмеивания
699. Его самый популярный труд «Фантастические путешествия барона Брамбеуса», содержал насмешки как над ориенталистской прозой, так и наукой
700. Опубликованный в 1833 г. плутовской роман о путешествиях государственного служащего десятого чина напоминает приключения барона фон Мюнхгаузена Рудольфа Распе
701. Подобно главным героям пушкинского «Кавказского пленника» и лермонтовского «Героя нашего времени» барон Брамбеум представляет архетип романтика благородного происхождения, разочаровавшегося в городской жизни и бегущего на Восток в поисках новых эмоций. Прибыв в Константинополь, барон немедленно заводит роман с гиперсексуальной дочерью переводчика: «Она тотчас влюбилась в меня со всею жарою, со всем зноем Востока». Они столь страстно занимались любовью, что подожгли целый квартал. Два других путешествия стали пасквилями на египтологию и, предвосхищая Эдварда Саида, в сатирическом ключе преувеличивали инаковость «Другого» в рассказах о далеких странах. Малоизвестные сегодня, в свое время «Фантастические путешествия барона Брамбеуса» пользовались огромной популярностью и сделали автора «одной из культовых российских фигур» у читающей публики
702.
