– Ну, мы все уже обсудили, от любви, истории до картошки. Еще Достоевский писал в «Братьях Карамазовых», что как соберутся русские мальчики (теперь, кстати, и девочки тоже), то начинают обсуждать вечные вопросы: про Бога, бессмертие, у нас вот – про историю и любовь.
Сейчас он демонстрирует свою начитанность. Андрей явно хочет произвести впечатление, подозреваю, что не на меня. На Свету или на ту темноволосую Надю?
Дмитрий отложил гитару, спустился к реке за водой и, поднимаясь, что-то нашел на обрывистом берегу. Вернувшись к костру, протянул мне черепок.
– Александр Владимирович, что это?
– Похоже на керамику XIII в.
– А здесь уже производились раскопки?
– Да. Знакомые археологи рассказывали мне, что селище и пристань разрушены тут в XIII веке.
Это их взволновало. Одно дело слушать в аудитории, другое – вот так сидеть у реки, вдыхать запах костра. И разговор пошел об этом месте, и о том, что часто приходит на ум, когда начинаешь изучать древнерусскую историю.
– Наверное, многое в прошлом похоже на нашу жизнь, – сказал Дмитрий.
Да, – подумал я, – как у Борхеса: история повторяется в вариантах и параллелях.
Дмитрий продолжал:
– Может, чтобы лучше понять современность, надо взглянуть на нее как бы издалека – например, из прошлого. Это ведь вроде того, как чтобы найти дорогу из чащи надо залезть на высокое дерево и оттуда увидеть, куда идти.
– И куда?
– Интересно. Вот вопрос. Глубже, чем «Что делать?» и «Кто виноват?»
– Они в древнерусских летописях и пытались найти на него ответ. Помните, как в «Повести временных лет»: «Откуда пошла земля русская?». Удивительно, но по текстам чувствуется – их волновало то же, что и Гогена, который в XIX веке уехал на Таити, чтобы спросить: «Кто мы? Что мы? Куда мы идем?»
– А ответ? Ответ они нашли?
– Кто знает. Ответ всегда неожиданен. Например, как эта оборванная, загадочная страничка XIII века, продолжение которой утеряно. Немецкий ученый XX века назвал ее «солнечным гимном», а ведь сам автор – «Словом о погибели Русской земли».
Теплый туман поднимался от реки. Пахло хвоей. Лес шумел плавно и завораживающе. И мне не хотелось думать ни о чем горьком, но они все подробнее расспрашивали меня о селище, на котором мы сидели, о разрушениях, катастрофах в русской истории.
– Конца света на Руси ждали часто, еще в XIII веке.
– Александр Владимирович, – вдруг спросил Андрей, – мы тут недавно проезжали мимо церкви на том берегу, ее сейчас уже отреставрировали. А раньше, в студенческие годы мы там рядом часто ставили палатки. В церкви сначала было овощехранилище, позже какой-то склад, а потом она просто стояла разрушенной. Штукатурка потрескалась, на крыше росло деревце. Поднимешься по ступеням, взглянешь за выломанную решетку – темно, сыро, ничего не видно, какие-то немые камни, кучи щебня. И такое странное чувство, если бы кто-нибудь увидел это со стороны, инопланетянин какой-нибудь, или будущий историк, что он подумал бы? – что тут было какое-то землетрясение, нашествие гуннов, но ведь нет…
– Скорее дорийцев. Как на тех лекциях, – сказал Дмитрий.
– Или, вообще, прошлого совсем не было, ни античности, ни домонгольской Руси. Он ведь нам советовал новую хронологию Фоменко почитать.
– Или футуристов, помните как у Маринетти: «Наше дело полное и беспощадное разрушение».
– О чем вы? – удивленно спросил я, и тут они наперебой стали рассказывать.
– А это новый исторический проект. Да и, кстати, у них какие-то спонсоры крутые.
– У нас по всему факультету развесили объявления. Предлагали собрать материал, написать рефераты и статьи на разные темы, причем многие из них такие же, как мы у Анны Георгиевны писали: про Шлимана там, Крит. А потом наши работы обещали напечатать. И очень не слабо нам заплатить.
Сначала меня именно это и взбесило. Вот эта попытка повлиять на юные души, вырвавшиеся из той удушающей атмосферы, в которой нас, мое поколение держали. Ну, нет! Кто это все придумал? И я остро почувствовал, что мы с ним или с ними по разные стороны той черты, которая рассекла человечество еще до того, как люди додумались до Бога и дьявола. До того, чтобы дать имя злу.
– И много на эти лекции ходило студентов?
– Поначалу много. Там разные забавные теории рассказывали, например, что античности не было. Или что археологические открытия древних цивилизаций Шумера, Крита не нужны. Этот человек, лектор, почему-то все очень хотел работать с Анной Георгиевной. И про вас расспрашивал.
– Про меня? Что именно?
– Да самое разное. Особенно его удивило, что вы любите писать от руки, а не печатать на компьютере.
– Зачем это ему?
– Да он какой-то странный, – сказала Света.
– Что тут странного? Сейчас про дьявола и проклятия пишут все, кому не лень.
– Ну, он не дилетант, много знает, например, про Шлимана. И потом, зачем он залезал в компьютер к Анне Георгиевне?
– Тебе показалось.
– Ну уж нет. Это я точно знаю. И ты бы слышал, как он с Анной Георгиевной говорил. Чего только не спрашивал, чего только не обещал. И даже большие бабки хотел вложить в предприятие ее муж
Тут я насторожился, внезапно поняв, о ком идет речь. И пока Света говорила, мне вдруг стало страшно. Мои ученики. Я могу сколько угодно не бояться за себя, но они… Я представил себе Аню, ее зависимость от мужа. Вспомнил ее беззащитность в студенческие годы. Куда же я ее невольно втянул?
Но все обернулось совсем неожиданно. И слушая Свету, я внутренне улыбнулся. Наш тайный враг, оказывается, внезапно наткнулся на такие отпор и презрение в ответ на свои предложения и запугивания, что был обескуражен. «Молодец, Анечка», – подумал я. Да и его попытки добиться своих неясных целей через Аниных студентов тоже, судя по всему, не увенчались успехом.
Странное у нас все-таки время. Чего только нет. В ту пустоту, которая образовалась в истории, когда из нее вынули кровавый абсурд понимания прошлого, как лягушки в пруд, напрыгали разные исторические и религиозные теории, от новой хронологии Фоменко до поклонения Перуну или Изиде. Кто только не ловит рыбу в этой мутной водице. А Анины студенты продолжали обсуждать все это со мной.
– Он нам много рассказывал и о геммах. А правда, что Эванс решил начать раскопки на Крите, заинтересовавшись именно геммами? – спросил Дмитрий.
– Правда.
– Александр Владимирович, действительно было такое движение, о котором он нам говорил?
– Какое?
– Общество или движение по типу нигилистического или теософского, не помню точно. И если потом футуристы с Маяковским считали, что надо сбросить с корабля современности Пушкина, Гоголя, Достоевского, эти, по его словам, смотрели глубже. Они, как он говорил, лихорадочно воспевали разрушение. Считали благом нашествия дорийцев, гуннов, готтов и почему-то непростительной ошибкой, если человечество много узнает о древних цивилизациях. Один из них указывал на Шлимана и говорил, что ему надо противодействовать. Но большинство ошиблись, они не верили, что купец, далекий от науки и искусства, откроет что-то. А потом было поздно. Шлиман обманул судьбу. Он взял да открыл. Хотя, говорят, и тут все не просто. Какая-то мистика затесалась.
