Сейчас для музея пойду фотографировать местночтимые камни на фоне заката. Елена посоветовала, я к ее советам часто прислушиваюсь».
В ответ на это Глеб написал.
«Елена, конечно, красивая женщина, но, Вадим, что ты о ней знаешь? Я понял, что она недавно к вам в город приехала. Если уж ты решил расследовать, то постарайся выяснить хотя бы ее прошлую профессию. А я кое-что узнал у Александра Владимировича о нашем погибшем коллеге».
И Глеб вспомнил свой разговор с профессором:
– Почему Афанасий Никитич развелся, и кто была его жена?
– Как-то не обращал внимания. Но знаете, Глеб, ходили какие-то сплетни… Вспомнил, что-то связанное с предметом его занятий и с Египтом. Коллеги, кажется, посмеивались и называли это полуинцестом… Да, именно. Вроде их бабушки были двоюродными сестрами. Все еще развлекались тем, что высчитывали, до седьмого колена ли они родственники. Афанасия это даже очень забавляло. А вот его супруге как-то не нравилось. Познакомились они в Фейсбуке. Наверное, в группе посвященной Шлиману. Про родство не знали, потом выяснилось. Но может быть не из-за этого развелись, а то очень уж по-античному или по-древнеегипетски получается. У него еще появилась молодая любовница, и, что примечательно, тоже его дальняя родственница, внучатая племянница что ли. Говорят, чертовски красивая. У нее еще были некие экстрасенсорные способности и особая родинка. Он рассказывал, что в форме лабриса, двойного топора. Но, впрочем, эту любовницу никто не видел, в том числе его жена. Так что развелись, возможно, из-за вздорного характера. Говорят, ему предсказали, что в день его рождения, произойдет событие, которое все изменит. Вот он и погиб в свой день рождения. Получилось, что предсказание так же двусмысленно, как и у Пифии. Ни с женой, ни с любовницей нас он не знакомил. Говорил, что характер тяжелый у обеих. Но зато кучу пикантных подробностей рассказывал. Например, что у его молодой любовницы была родинка под грудью странной формы, похожая на двуострый топор, как минойский лабрис. И потому у нее как бы должны проявляться экстрасенсорные способности. Она ему из-за этого еще больше нравилась. Ты, конечно, скажешь, что инцест или какие-то колена мало кого сейчас впечатляют. В «Игре престолов» было и похлеще. Но у этого есть еще одно следствие, которое может оказаться интересным для нашего расследования. Расскажу тебе о нем попозже».
Передав разговор в письме, Глеб отправил его Вадиму, а затем зашел во «Входящие». Только что пришло неожиданное новое письмо от Вадима.
«В общем, Глеб, тайна, кажется, раскрыта. И виновны местные жители, чем я очень расстроен. Но заказчиков мы вряд ли скоро найдем. Утешает только, что они не жители Градонежа. Ты там в Египте пока ничего подозрительного не замечал? А то они искали около ротонды и камней именно египетский артефакт. К этому странному месту меня как-то тянуло. Хотя археологов уже нет, школа пустая. Дай, думаю, пройдусь. Вдруг именно я что-нибудь найду. Тем более, был сильный ливень, берег могло размыть. И рядом с руинами ротонды вижу огонек, вроде костер какой-то. А надо тебе сказать, у нас последнее время мимо ротонды стараются не ходить. Я думаю, если в будущем году Коля, как планирует, начнет там раскопки, он столкнется со сложностями.
Так что считаю, дело об убийстве раскрыто. Почему я решил, что это они убили, наш охранник и реконструктор? Если бы ты слышал их разговор, ты бы тоже уверился в этом. Впрочем, Глеб, я пока тебе не напишу, чтобы ты поломал голову. Интересно, догадаешься ли ты с твоим интеллектом? И не говори, что это от моей «любви к спецэффектам» и мои «актерские штучки», но я уверен, что исполнителей мы уже раскрыли, пусть доказательств пока и нет. А что касается заказчиков, то может быть мы их никогда и не узнаем. По крайней мере, оставим разгадку до будущего года, когда снова начнутся раскопки. Будем делать поэтапно, ведь в Градонеже все еще будет продолжаться, я уверен».
Понятно, подумал Глеб. Теперь он еще долго об этом не напишет, будет сохранять интригу.
«Подходя к ротонде и камням, писал дальше Вадим, я увидел какой-то огонек, костер что ли. Я подкрался тихо. Кто это тут, думаю. И увидел: Ивана-охранника и Павла-реконструктора, который изготовил тот сувенир-копию талисмана и, как сейчас понимаю, соврал о том, откуда он узнал, как его сделать. Они по очереди что-то копали. При свете костра я разглядел, что они раскапывают: нечто вроде погреба. Помнишь, еще наши дельфийцы писали в своих заметках, что здесь были подвалы и подземные ходы, оставленные масонами. У нас тут все было, в том числе и масоны. Кажется, лучшее место, чтобы скрываться, все искали в Градонеже. Вот я и подслушал разговор копателей. Только я его услышал, Глеб, сразу понял. И как я раньше не догадался… Потом ушел реконструктор. Тут мне показалось, что Иван что-то нашел. Он восхищенно выругался. Я подошел ближе, тут ветка и хрустнула. Тогда Иван накинулся на меня, но он недооценил соперника. Наш режиссер требовал от нас полной достоверности, особенно в сценах с драками. Иван мускулист, но неповоротлив как слон. Я несколько раз удачно увернулся, но он все же угодил мне по лицу. Пошатнувшись, я выронил палку, но не упал. Уклонившись от очередного удара, я заметил забытую Иваном лопату и кинулся к ней. Он остановился, покосился на мое новое оружие, поднял руки, как бы сдаваясь, и дал деру. В общем, все кончилось ничьей. Но зато теперь я уверен, что нашел преступника. То, что я услышал, стоило разбитой физиономии.
Удачи тебе в Египте. Жду новостей. И почитай рукопись».
Так, вздохнул Глеб, в Градонеже то любовь, то драки. С каждым днем все интереснее. Ну что ж,
посмотрим рукопись.
" – Еще бы к твоему меду потешили бы вы странников забавной какой сказкою.
– Истинно говорят, дай премудрому вина, премудрее будет, – проговорил мастер. – Вы уж и правду до того хмельны, что пора и дослушать меня. А раз гусляр про то спросил, то как раз по нему и будет притча. Итак, прослышал о той корчме один добрый человек по прозвищу, как его звали я и забыл, не помню. Так вот, был он нрава веселого, но и дерзкого. Шел он к корчме, но узнал, что умер один гусляр, а был он таким гусляром, что от песен его воины плакали, а монахи смеялись. И тогда пошел наш странник в церковь, а там перед евангелистом Иоанном свеча стоит, а перед гробом гусляра темно. Что вы думаете он сделал? Взял свечу и перенес ее от иконы к могиле гусляра. Потому говорит, что если этот видевший самого Господа, духом святым вдохновленный, написал столь важную книгу, столь темно и неясно, а другой бедолага, и грешил, а из такой, прости Господи, убогой жизни смог такую дивность открыть, пусть ему и светит свеча. Но сказывают, когда зашел он в тот же храм, и видит: у гроба епископа стоит свеча, а перед распятием господним нет, он ее и перенес к распятию.
– А не страшно было тому мужу? – спросил корчмарь, – я бы побоялся.
– Вот уж никогда бы не поверил, что ты чего-то боишься, – пожал плечами кузнец.
– Чувствую я, что не разгневался Господь на того грешника, – сказал мастер.
– А может, и на нас не разгневается? – спросил гусляр.
Мастер задумчиво продолжал:
