– Но что вы, собственно, от меня хотите?
– Сейчас расскажу. То, о чем писали журналисты в начале XX века было, действительно, подделкой, но ее смогли сделать именно потому, что кто-то знал или предполагал, что где-то существует настоящий талисман Шлимана из Атлантиды, что-то вроде философского камня, в нем скрыто тайное знание древних. И, по словам господина N, сын Шлимана ему об этом говорил. Вы нам можете помочь в поисках его.
– Вы ошибаетесь, – ответил я с холодной вежливостью, – я не верю в талисманы из Атлантиды.
– Но подумайте сами. Ведь многие пишут, что удача Шлимана почти сверхъестественна. Он, как царь Минос, превращал в золото все, до чего дотрагивался. Два величайших открытия, два огромных клада, троянский и микенский – и это сделал человек, даже не имевший приличного образования, коммерсант, а не археолог. Так вот, возможно, в одном из своих путешествий еще до раскопок Трои, скорее всего в Египте, он и нашел это. Кстати, в Египет он ездил и в конце жизни. Правда есть версия, что Шлиман обнаружил талисман в России. Ваш коллега, Афанасий Никитич, искал его в Градонеже. Наверное, то был талисман с Крита, а Крит, как признают многие современные ученые, и есть Атлантида, или, как считают другие, наследник тайной мудрости Атлантиды наравне с Египтом. Обратите внимание – вся история с троянским кладом окутана мистической дымкой, начиная с того, как Генрих с женой Софией тайно вывозили сокровища из Турции в платьях Софии, потом в Греции прятали их в разных местах, в сарае, дупле смоковницы. Тут могло случиться что угодно. Кстати, и в XX веке – опять мистика, опять странная судьба у троянского клада, он исчез на многие десятилетия – и только сейчас выставлен в Музее изобразительных искусств. Тут много тайн. И существование талисмана все объясняет.
– В одном я с вами согласен, открытия Шлимана – это, действительно, загадка, которую мы не замечаем и мимо которой проходим. Почему именно ему удалось их сделать, почему минойская цивилизация, погрузившись в забвение, открыта только через три тысячи лет, и почему все же открыта? В этом есть тайна, но я подхожу к этой тайне совсем с другой стороны.
– Не важно. Наверное, так даже лучше. Вы знаете, экстрасенс, с которым мы работаем (Так, подумал я, уже близко к моему средневековью – теперь появляется придворный колдун, чего только нет у наших новых русских.) сказал, что именно вам и вашим ученикам что-то будет открыто, он даже предрек где. И если вы не верите в то, что мы ищем, пожалуй, еще удобнее. У нас свои цели. Но как относительно финансирования и сотрудничества? У нас есть разные проекты, которые могут вас заинтересовать.
Поначалу я воспринимал его с юмором, хотя он и не был похож на тех людей, увлеченных то Велесовой книгой, то поисками автора «Слова о полку Игореве» или Атлантиды, работы которых и мне приходилось рецензировать, но чем дальше, тем все более я чувствовал, что он был другой породы, здесь было что-то иное, и это начинало беспокоить меня.
А он вдруг предложил мне еще участие в своем новом издательском проекте.
– У господина N есть последователи даже и сейчас. Смотрите, какая интересная книжная серия, она будет просто притягивать успех. Наш отдел маркетинга просчитал, что тут возможна огромная прибыль.
Прочитав заглавие рекламного проспекта, который он мне дал, – «Проклятия и зло в истории человечества. Новый исторический проект» – я заметил:
– Извините, я готическими романами и романами ужасов не интересуюсь.
– Вы не поняли. Такие издания будут опираться на реальные исторические факты. Нужно только осветить их и вскрыть заложенный в них смысл.
Одна из тайн истории – а что если есть идущая из древности некая огромная разрушительная сила и эта энергия, эти флюиды разрушения действуют и сознательно, и бессознательно. Сознательно – как проклятие, жрецы, проклинающие Эхнатона и разбивающие его статуи, проклятие Атридов и многое другое. А бессознательно – дорийцы, гунны, готы…
Глаза его сверкнули.
– Эта сила древняя. Вы сами знаете, что в том периоде древней истории, которым вы сейчас занимаетесь, люди еще не придумали имени зла. Дьявола изобрели много позже. – И когда этот странный человек говорил о проклятии зла, меня не покидало ощущение, что он знает, о чем говорит.
Однако историко-культурные обоснования, которые он подвел под свой издательский проект, нельзя было назвать ни примитивными, ни безумными. Не ограничиваясь чисто коммерческими выкладками, он говорил о вещах, от которых мне становилось жутковато. Некое анонимное движение, организация разрушения, флюиды которого, по его мнению, распространялись на всю историю мировых цивилизаций, он обосновывал всем известными фактами. В его странной речи было все: проклятие жрецов и разрушенные шедевры Амарны, Атриды и дорийцы, уничтожившие микенскую культуру, готы и даже гибель археолога Маринатоса от несчастного случая на раскопках на Санторине. (О ней он так странно говорил, как будто сам там присутствовал). Он даже улыбнулся, нет, ухмыльнулся как-то удовлетворенно, от чего в его заурядной внешности мелькнуло что-то будто виденное мною раньше где-то совсем в другом месте. Он упомянул и разрушение церквей в советский период и даже почему-то предложил мне написать роман о дорийцах.
– Вы хотите, чтобы я писал о некой дьявольской силе разрушения?
Он настойчиво повторил:
– Начало этого зла, когда у него еще не было имени, Вам ли не знать, профессор, что дьявол – это позднее изобретение человечества.
Он говорил, а мне представился вдруг сияющий, светлый мир, которого лишилось человечество. Каким бы он мог быть, если бы все эти статуи Праксителя, Фидия, все чудеса света, дворцы, храмы, деревянные церкви встречались бы на каждом шагу, мы бы проходили мимо, и души наши были бы светлее. И я вдруг почувствовал то иное, что меня зовет.
Почему-то этот странный человек был уверен, что я соглашусь сотрудничать с ними, и когда я отказался, он резко изменился, тон его стал развязным, более того, он неожиданно стал мне угрожать. Выслушав его, я заметил:
– У каждого свой путь. Я предпочитаю возделывать свой сад.
– Какой сад?
– Это из Вольтера. Надеюсь, вы понимаете.
– Вы совершаете ошибку. У вас чересчур романтическое отношение к жизни – весьма несовременно.
– Кто знает. В каждом времени есть элемент вечности, когда изучаешь другие эпохи, это особенно чувствуешь. Однако для меня в нашем времени и в сегодняшней ситуации есть свои плюсы. Все кругом откровеннее. Знаете, что больше всего поражает меня в диалоге Платона, о котором мы только что говорили? Место, на которое почему-то не обращают внимание, а мне оно кажется интереснее даже легенды об Атлантиде из того же диалога. Это рассказ египтянина о том, что цивилизации много раз возникали и гибли, не оставляя следов и «как бы немотствуя». Так вот эта немота, именно она меня пугала. И теперь, когда заклятие немоты почти снято, я уже ничего не боюсь.
– А зря, профессор. Вы не очень хорошо понимаете ситуацию. Если раньше запрещали цензоры, редакторы, то теперь есть другие способы. Нам стоит только шевельнуть пальцем…
