Какие бури суждены?
И уже утренний ветер, и появляется кровавая заря:
Грозя Артуром и Цусимой,
Грозя Девятым января.
И потом после революции, он пишет поэму «Скифы», где просит Европу, «старый мир»:
Остановись, премудрый как Эдип
Пред сфинксом с древнею загадкой:
Россия – сфинкс, минуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит в тебя.
И с ненавистью, и с любовью.
И далее «нам внятно все»: и острый гальский смысл, парижские улицы и венецианские прохлады, лимонные рощи, дымные громады Кельна.
– Как все у вас в России mixed, перемешано.
– А может, и соединено.
– И скифы, и Европа, и сфинкс. А все же, почему Россия – сфинкс? Ведь северная же страна…
– Сфинкс – это вопрос, он соединяет время.
– Время боится не только пирамид, но и сфинкса.
– Да, все в мире соединено и смешано, как в этом салате. – Сказал Олав, разглядывая блюдо на своей тарелке. – У вас в стране это особенно чувствуется. Я хорошо помню ту свою командировку. У вас тяжело жить, вы много сил тратите на ненужные, бессмысленные вещи, но ведь не скучно. Особенно в последнее время. Ингрид права, все перемешано. А от смешанных браков красивые дети рождаются. Даже ваши женщины… что ты так смотришь, Ингрид, ну, ты тоже смешанных кровей, иначе я, может, на тебе бы не женился. Не интересно было бы. Ну и наша с вами компания, мы тоже тут разные, потому нам и весело. Разнообразие – это хорошо.
– Глеб, лучше расскажите еще что-нибудь, – попросила Ингрид, – а то Олав уже продезинфицировался. Вацлав, дело в том, что потомки викингов все возят с собой, в том числе и виски. Олава теперь не остановишь.
– А вы знаете, Ингрид, в этом что-то есть.
– В чем? В виски?
– Да нет, в том, о чем говорит Олав, в соединении разнообразия. Мой учитель хочет, чтобы я написал еще о Шлимане. Вот человек, который все соединил: двадцать лет жил в Петербурге,
сделал состояние в России, немец, американский подданный, любил Грецию, женился на гречанке, а уж сколько путешествовал, потому, наверное, и раскопал Трою.
– Как вы говорите, разбогател в России? Загадочная страна: и сфинкс, и Шлиман.
– Загадочная, это верно.Чего у нас только нет Знаете, я недавно был в таком маленьком городке, Градонеже. Кстати, я уверен, он бы вам понравился, Ингрид. Так вот, представьте, там они верят, что у них хранился талисман Шлимана. Да-да, который помог ему сделать открытия. И будто бы Шлиман видел его в Градонеже перед своего поездкой в Египет. У нас в самом деле многое перемешано.
– И правда, – воскликнула Ингрид, – и у вас, и у нас много мешают! А почему бы нам всем завтра вместе не выпить на берегу Нила, у Луксорского храма. Как хорошо, Глеб, что мы с вами познакомились.
– Простите, что я вас прерываю, – вот тут-то он и влез в разговор. – Провести вечер у Нила, очень интересная мысль.
– Вы тоже из России? – спросила Ингрид.
– Мой сосед по отелю, – представил его я, принужденно улыбаясь. Олав же улыбнулся Дмитрию Петровичу как всегда широко и радостно.
– Не хотите к нам присоединиться?
– Благодарю. У меня тут есть свои планы. Но если получится…
– Подходите к нам. – Предложил Олав. – Я думаю мы пойдем в Карнак, а потом прогуляемся вдоль Нила, около Луксорского храма.
– Если будет время, я вас найду, и к вам присоединюсь.
– Приходите. Думаю, будет так романтично —бокал у Луксора и Нила, – сказала и Ингрид.
– Здесь не так-то просто это сделать, дорогая, с их сухим законом. Вацлав, вы ведь, кажется, говорили, что еще не были в египетском Durty-free. Очень кстати. Значит, решено, сегодня идем в Карнакский и Луксорский храмы, а вечером… Ингрид, а ты пойдешь с нами в Карнак?
– Сколько можно иронизировать – пойду. Выпив воды из Нила, я уже ничего не боюсь.
– В самом деле? – улыбнулся Вацлав.
– Может быть и боюсь, но меня это и притягивает. Более того, я это нарисую.
– А стоит ли, Ингрид? – присоединился я к общей теме. – Вы же знаете, что в магии создать портрет или даже фотографию – это как бы взять часть иной ауры, энергетики себе. Отсюда все рассказы о таинственных портретах, о том, что изображение может влиять на людей. Недаром у египтян был обряд отверзания уст. Прикоснулся к статуе с заклинаниями – и в ней уже «Ка» – душа.
– Конечно, – подтвердил Олав с таинственным видом, – художники более чувствительны ко всякой там экстрасенсорной энергетике, оккультизму, вроде нашей Ингрид. Она как прикоснется к какой-нибудь статуе, то «Ка» непременно пробудится.
– Вы все сказали? – поинтересовалась Ингрид. – ведь вы доведете меня до того, что я в самом деле совершу нечто, а вам, Глеб, даже нарисую кое-что особенное.
– Кроме шуток, буду благодарен, Ингрид. Тем более, что я гораздо менее скептически отношусь к вашим мистическим настроениям, чем остальные.
– Итак, решено, идем в Карнак, а вечером у Нила.
Я пытаюсь понять, что необыкновенного произошло со мной здесь. Гоген уехал в экзотический мир Таити, чтобы спросить: «Кто мы, что мы, куда мы идем?» Дорога в неведомое… Похоже, Египет еще более таинственная страна для такого человека как я.
Обходя колонны Карнакского и Луксорского храмов, фотографируясь по просьбе моих новых друзей у пилонов и сфинксов, я пытался разобраться в своих чувствах.
Я поехал сюда, потому что так было нужно для нашей работы и поисков. Это было не то светлое чувство, похожее на зов, которое побудило моего учителя так долго пробыть на Крите. Скорее я просто понимал, что для самообразования должен видеть эту древнюю цивилизацию своими глазами. Олав и Ингрид, например, впервые посетили Египет еще в студенческие годы.
Но я встретился совсем не с тем, что ожидал. И вот искусство Египта, когда я до него дотронулся, не стало для меня чересчур огромным, подавляющим или скованным. В нем было что-то близкое. Скалы Долины царей казались мне светло-нежными, обелиски – легко стремящимися в небо.
Но в моем ощущении не хватало какой-то ноты, может быть той, которую внесло происшествие с Ингрид и то, что произошло потом.
Когда я бродил между колонн, ко мне подошел Олав.
– Глеб, о том, чтобы выпить, здесь надо заранее позаботиться.
– Верно.
Мы нашли Вацлава, который с группой немецких туристов старательно обходил вокруг каменного скарабея, загадав желание.
– Я мог бы остаться с Ингрид.
Она подошла к нам внезапно, появившись с мольбертом сбоку из-за колонны.
– Не надо, я бы с удовольствием походила здесь одна. Хочу еще кое-что сделать.
