Купец покачал головой.
– Я пойду с тобой, хоть это безумье.
У входа стояли два воина, но в саду никого не было. Шум толпы слышался где-то вдалеке. А здесь цвели цветы. Был благоуханный воздух. Царь лежал на траве. Она наклонилась над ним, и он открыл глаза.
– Это ты? А я ведь знал, что ты придешь. Ты знаешь, я был бы рад, если бы жена моя сделала это из-за тебя. Не правда ль, купец, то было б красиво.
– Что ты, царь, говоришь?
– А тебя она еще пока пощадила? Ты великую, Гелия, знаешь силу. Я тогда еще в юности хотел поймать то, что было в тебе, – и он вдруг улыбнулся. – И моя жена признала, что твое слово топора сильнее? Может, твой взгляд спасет и меня от смерти? Ты будешь меня помнить? По законам войны целовал я многих женщин. Но первый мой поцелуй ты будешь помнить… и последний.
Она наклонилась и поцеловала его в горячечные губы. Он глубоко вздохнул.
– Может быть все было бы по-другому, если бы ты не спряталась тогда от меня в извивах дворца.
– О чем ты, царь? – Но он холодеющей рукой нашел ее руку и слабое пожатие этой когда-то сильной руки отозвалось в ее сердце болью. Он спросил:
– Скажи, тебе нравятся те цветы, что нарисовали сейчас во дворце на стенах?
– Да, они как те, что тогда собирала Игрунья. – Он улыбнулся.
– Ты будешь обо мне помнить. В этом все дело. Уходи, спасайся. Но помни. – И он закрыл глаза. Царь умер.
На черной земле лежал царь, имени которого не сохранит история. Воины любили его и похоронили тайно.
Купец ушел к кораблю. Жрец с Гелией и ее дочкой ждали его на берегу. Но он подбежал к ним с отчаяньем в глазах.
– Корабля моего нет. Я спрятал его за скалою. Как они его нашли, не знаю. Вдали я видел отряд стражников, боюсь, это за нами. Слышите бряцанье мечей.
– Все было напрасно, купец. Нельзя отвратить свой фатум, – обняв дочь, сказала Гелия, – Странно, я никогда не хотела так жить после гибели мира, как сейчас.
И в этот миг из-за скалы выплыл корабль. Купец вдруг стремительно, подхватив на руки девочку, кинулся к морю, вошел в воду.
От корабля отделилась лодка.
– Кто это?
– Скорее, Гелия. – Человек в лодке протянул ей руки. Через минуту они уже стояли на корабле. Сзади были горы Крита, а впереди море.
– Ты не узнаешь меня, принцесса?
– Ты так внезапно тогда уехал.
– Так же, как внезапно и кстати сейчас появился, – заметил купец.
– Я рад тебе, купец. У меня для тебя есть хорошая новость, корабли, что ты отослал раньше с товаром, уже прибыли в Тиринф.
Гелия низко поклонилась.
– Спасибо, Нестор. Не зря люди считают тебя мудрецом. Ты еще и чудный спаситель.
– Не той благодарности я жду от тебя, принцесса. Ты плохо меня помнишь.
– Речи твои были всегда мудры, веселы и красивы. Я помню.
– Я думал о тебе. Я переплыл море. И я услышал, что ты в беде и я тебе нужен. И вот я здесь.
– Что ты хочешь?
А он смотрел на нее. Третий раз в жизни видела она такой взгляд. И она подошла, обняла Нестора за шею и поцеловала. И тут же в ее больших глазах показалось удивление.
– Я помню эти губы. Откуда?
– Я рад, что это ты не забыла. Ты помнишь священный брак и ложе бога в священной роще?
Она опустила глаза и улыбнулась. Никто не знал, снизойдет ли бог к ней, принцессе. Но ложе вправду священно – цветы так благоухали, что все случилось, как во сне.
– Сколько ночей была ты там?
– Три, как и положено. И каждую ночь голос и поцелуй (как сквозь сон) казались иными и все чудесней, – и пораженная мыслью она взглянула на него в упор. – Так потому ты тогда так внезапно уехал. Ты осмелился. Так это был ты? Ты, а не бог.
– Я не знаю. Цветы и вправду так благоухали, как во сне. И я не помню, сколько времени был я там, все ли священные ночи или одну. Но в одной ночи я уверен. Ты сказала имя свое и обещала помнить.
Гелия опустила глаза и покраснела, как юная девушка.
– Ты, мудрец, совершил такое святотатство.
– И о том не жалею. Это самое мудрое в моей жизни. Я любил и гнева богов не боялся. Теперь я жрец и не юн, и все равно о том не жалею.
– Жрец какого бога?
– Того, что вдохновляет песни. Ты обнимешь меня, светлая жрица?
– Я не жрица.
– Я знаю о твоем светлом даре. Ты обнимешь меня, Гелия?
И прижавшись к его груди, она прошептала:
– Мне грустно, друг мой. Может быть, я не должна была уезжать с Крита.
– Но тебя позвали моя любовь и ветер.
– Ты и ветер?
– Мама, смотри, – девочка перебегала с места на место, хватаясь за борт, – какие смешные. И как ныряют. Они еще лучше, чем те, что нарисованы на стенах во дворце. Какие хорошие.
– Дельфины твоей родины тебя провожают, – сказал купец.
– Скорее указывают путь. Эй, корабельщик, это посланцы самого бога, следи за ними. Смотри, Гелия, они сопровождают наш корабль. Мы поплывем вслед за ними.
– Куда?
– Куда поведут дельфины.
– Пять минут подумай над черным прахом и плыви вперед, слышишь, вперед, – радостно говорил купец, глядя на исчезающие вдали горы Крита.
Они направлялись к родине купца и мудреца, к той земле, что потом назовут Элладой. Мимо химер и чудищ они плыли вперед.
И когда показалась земля, купец долго смотрел на берег, а потом обернулся к мудрецу и Гелии.
– Ты давно не был дома купец, – Сказал Нестор. – Мы покажем наш край, города и крепости Гелии, и она сама решит, где всем нам лучше жить.
Купец задумчиво покачал головой.
– Мы покажем Гелии нашу землю, а потом я уеду.
Мудрец удивленно взглянул на купца. Но Гелия кивнула.
– Я поняла.
Сначала они приехали в крепкостенный Тиринф, а потом в Микены. Там на посаде Гелия встретила ремесленников с Крита.
И однажды Нестор спросил ее:
– Что ты скажешь? Ты хочешь остаться в Микенах или Тиринфе? Здесь теперь живут многие ваши мастера. Ты ведь подолгу у них бываешь.
– Слишком высокие стены. Ты помнишь, купец, умирающего царя? Твои предки лежат здесь, осыпанные золотом, а ты, царь, на чужбине. Эти огромные стены, крепости, забравшиеся в горы, ни от чего не спасут. Жить за стеной, задыхаясь от блеска злата…
– Ну что ж, – сказал Нестор, – я так и думал.
– А к ремесленникам я ходила вот за этим, – и она вынула из ларца две геммы и одну из них протянула купцу.
