В Люцерне мама́ сильно захворала, даже боялись за ее жизнь. Я была в диком отчаянии, к тому же папа́ был в России, ждали его позже. Только с Отенькой говорила я о своем горе, мои сестры били еще слишком малы! Целых три недели промучилась я, живя одной надеждой на Бога. Наконец мама́ поправилась, отец приехал, и мы собрались уезжать на зиму во Флоренцию. На пароходе по озеру доехали до станции Флюелен и там собирались сесть в дилижанс, но так как нас было довольно много, 8 человек, то места в дилижансе не хватило, и мы наняли vetturino, т. е. два наемных экипажа. Дилижанс уехал раньше нас, и вот что случилось.
На первой станции, уже в горах, разбойники напали на дилижанс, убили кондуктора, кого-то ранили, много украли вещей и скрылись. Мы благодарили Бога, второй раз нас явно спасшего от гибели. Расскажу, как спасены мы были в первый раз. Уезжая из России за границу морем (мне тогда было 10 лет), мы в Кронштадте сели на немецкий пароход вместо русского, на который не нашли билетов. Поднялась сильнейшая буря и в продолжение трех дней не утихала. Помню, как усердно я молилась, твердила «Отче наш». Помню раздирающие крики, особенно одного француза, который все твердил: «Oh, ma femme, ma pauvre femme!»
[11] и т. д. Все кругом трещало, валилось, мы все были больны, охали, плакали, одна От. Ег. была бодра и помогала как могла – то поднесет таз, то даст пососать лимон. Капитан не терял головы, сознавая положение. Наконец на третий день к вечеру стало стихать, а к утру мы увидели берег и вошли в реку Одр. По обоим берегам реки стоял народ, кричал нам что-то, махал платками, шляпами. Высадились мы в Штеттине и узнали, что тот русский пароход, на который мы не нашли билетов, погиб!
Возвращаюсь к переезду через Сен-Готард. Задержались мы на станции и там ночевали, жутко было ехать, да притом к вечеру. Выехали на другой день, я шла пешком с папа́, который рассказывал о походе Суворова, любовались горами, Pont du Diable
[12] и долго смотрели на бурный ручей под ним. Достигли высшей точки Сен-Готарда, там, где живут монахи и их собаки и где постоянные снега. Приняли они нас хорошо, но мы почему-то торопились ехать, чтобы засветло спуститься в итальянскую долину и ночевать в Беллинцоне. Какой это дивный спуск! Помнится, первая станция была Айзоло, затем Файдо. Быстро меняли нам лошадей, становилось совсем тепло, виноградники, чудный аромат цветов, прелестные итальянские ребятишки, красивые женщины – все чарующе действовало на нас. Переночевав в городке Беллинцоне, мы уже по железной дороге доехали до Флоренции, тут мне память изменяет, в этом ли году ездили мы в Геную и с vetturino объехали всю Специю – дивная прогулка, которую жаль проезжать по железной дороге. Останавливались в Пельи, Неройо и прочих очаровательных местах.
Флоренция, куда мы приехали на всю зиму, привлекла нас своей чисто итальянской грацией и перенесла воображение в эпоху cinquecento
[13], когда развитие художества и творчества достигло своей апогеи. Что за чудо архитектуры и зодчества piazza della Signoria
[14], Loggetta
[15] с Персеем Бенвенуто Челлини и др.!
Устроились мы сперва в гостинице Лунгарио, а затем в частном доме у маркиза Калкании, нашли эту квартиру через одного знакомого итальянца, друга, маркиза. Квартира была хороша, в третьем этаже с чудным видом на город, реку Арно, холмы Фьезоле, Сан-Миниато и т. д. Устроились удобно, взяли отличного повара-итальянца. Семья маркиза состояла из отца, толстого, добродушного, матери – постоянно больной и двоих детей, Чекины и Гвидо. Чекина была моих лет. Тип был ее не итальянский, она была белокура и толста, a Гвидо был прямо красавец. Стройный брюнет вскоре вскружил мою 14-летнюю голову. Прогулки пешком, в экипаже, всегда вместе. Осмотр церквей, музеев, галерей тоже с ними. Cascino – излюбленная прогулка флорентийского бомонда – нас часто привлекала, благо мы жили совсем близко. Между четырьмя и шестью часами вечера в Cascino
[16] стекаются все, чудные экипажи break four in hand
[17] чередуются с амазонками и кавалерами верхами. Во Флоренции видела я в первый раз знаменитую, уже немолодую Ристори и пришла в восторг от ее игры. Видела я драмы «Medea», «Le Cid»
[18]. Дивный итальянский язык так гармонировал с чудными стихами, интонациями артистки, никогда ее не забыть… Я училась по-итальянски у Матильды Джарре, она мне давала и французские уроки. Батюшка давал уроки Закона Божьего. Ездили мы в русскую церковь и были представлены вел. кн. Марии Николаевне, дочери Николая I. Ее чудный профиль был нам виден, когда мы, стоя позади, слушали богослужение. Познакомились мы с семьей Оболенских. Княгиня, рожд. Сумарокова, жила с большой семьей. Дочь Катя со мной подружилась, впоследствии она вышла замуж за доктора Р. Я. Боткина. Был еще сын Оболенских Сергей и дочь Зоя.
К Оболенским часто ездили младшие сыновья – вел. кн. Сергей и Юрий Максимилиановичи Лейхтенбергские. Сергей был прелестный юноша, в 1878 году он был убит во время рекогносцировки у Горного Дубняка в войне с турками. Сергей Оболенский и Юрий Лейхтенбергский за мной немного ухаживали, но я не изменяла Гвидо! У Оболенских устроился спектакль «Женитьба» Гоголя, но мы были зрителями. Сергей Максимилианович прекрасно исполнил роль невесты. После спектакля танцевали. Ездили мы и в Quarto
[19], где жила вел. кн. Мария Николаевна, и в Pratolino
[20], имение Демидовых, где хранятся сувениры Наполеона I – его кровать и пр. Это имение принадлежит теперь моей кузине кн. Абамелек-Лазаревой, рожд. Демидовой. В парке виллы громадная скала-статуя «L' Appenin»
[21].
Прогулок кругом Флоренции много, и все удивительно живописны. Фьезоле со своим старым Аббатством, Сан Миниато, откуда чудный вид на Флоренцию и его дивный собор Duonso
[22]. Съездили мы и в Рим, который я, как и Флоренцию, опишу позже, когда я приехала туда уже замужем и могла сильнее оценить всю красоту этих городов.
В Риме прожили мы недолго, вернулись во Флоренцию, где продолжали тот же образ жизни в кругу знакомых. Были еще из русских кн. Друцкой, муж разведенной гр. Нессельроде, и ее отец – старик гр. Закревский, которого Маркевич описал в своем романе «Четверть века назад». Закревский, невзирая на нашу высокую лестницу, довольно часто к нам приходил, но в один прекрасный день лестница сыграла с ним злую шутку. Граф, вернувшись домой, лег и не встал! Он в то время был московским генерал-губернатором. В день отпевания и меня взяли в церковь.
