– Я не знаю, что у неё произошло, не допытывалась. Только взяла её сразу, как только увидела. Не из милосердия, отнюдь. Мало ли их, отчаявшихся да несчастных? Всех не обогреть. Свет в ней, душа большая. И она не попрошайка какая-то – честно тянется, зарабатывает, за квартиру платит. Вовка у неё – как полтинничек новый светится. Всё ему, а себе – в последнюю очередь. Учится, потому что отец так её хотел покойный. Да нет, вру: она тоже хочет, ей нравится. Поэтому не дави, ладно? С одеждой – это ты хорошо придумал. В магазины бы она ни в жисть не пошла б. А дальше – притормози немного. Дай ей привыкнуть, что ли… Она отношений сторонится. А ты ведь не просто так вьёшься вокруг неё, признавайся!
Я кивнул. Что мне признаваться? Таким, как Михайловна, и так всё понятно. Как и Лике, я думаю. Будь во мне фальшь, сразу бы раскусили да поняли. А во мне фальши нет. Ну, разве что чуть-чуть, потому что я голову не тётке морочу, а Софье. Иначе не подступился бы.
Зацепила она меня. Крюк под рёбра вогнала – дышать не могу, когда её рядом нет. Когда не слышу её голос, не вижу её тонкую фигуру, не ощущаю сопротивление, которое заводит ещё больше и не даёт отступить ни на шаг. Разве что в тактических целях: шаг назад, чтобы сделать два-три – вперёд. Но это вовсе не игра. Не для меня. В тридцать два уже чётко понимаешь, куда хочешь идти и зачем.
– Ну и славно, – бормочет Михайловна. – Благословляю, если тебе вдруг нужно моё благословение.
– Нужно, – говорю я твёрдо. – Спасибо большое.
Они выходят по очереди из комнаты. Вначале Вовка, а затем – Софья. Одетые тепло. Софья – в новом свитере крупной вязки. Ей очень идёт. Джинсы старые, но не всё сразу. Зато ботинки новые и куртка на меху, с капюшоном. Наконец-то она не будет мёрзнуть и гнуться. Варежки ещё ей нужны, но это я решу по ходу.
– Мы почти готовы! – сияет улыбкой Вовка, самостоятельно обуваясь. – Мы пешком или поедем? – сверкает он любопытным глазом.
– И так, и эдак, – отвечаю и вижу, как ему радостно от моего ответа. Как и у любого мальчишки, у Вовки тайная любовь к машинам. А моя его вчера впечатлила.
На улице солнце. Софья жмурится невольно, а я замираю, ловя незабываемый миг. Такая красивая она сейчас, что дух захватывает.
Вовка бежит к машине. Топчется нетерпеливо.
– Ну что вы застыли, поехали? – кричит он и смеётся радостно.
– Поехали, – бормочу под нос, беру Софью за руку, чувствую, как она вздрагивает, и недовольно морщусь.
Мы же вроде это уже проходили? Неужели она до сих пор меня боится? Вслух спросить не решаюсь, поэтому не делаю лишних движений, снова перестаю дышать.
Она руку не вырывает, что уже хорошо, поэтому делаю невозмутимое лицо (надеюсь, что выгляжу именно так), ближе к машине приходится с её ладонью расстаться.
– О! Креслице! – деловито оглядывает новшество Вовка. – Для меня? Специально?
– Да, – подтверждаю его догадку. – Персональный трон для тебя.
Софья смотрит на меня напряжённо, но ничего не говорит. Она словно растеряла все слова, закрылась в себе. О чём думает? Спросить не решаюсь. Зато Вовка болтает за всех. У ребёнка масса впечатлений, ему не терпится всем поделиться. А заодно все свои детсадовские печали и радости выбалтывает.
– Как жаль, что завтра понедельник! – жалуется он. – Пятидневка! – выплёвывает слово с таким чувством, что я невольно жалею его.
– Вова! – одёргивает его строго Софья. – Косте это неинтересно, и перестань ныть, ты же понимаешь, что мне надо работать, и я не смогу забирать тебя каждый день.
– Ну почему же? – стараюсь говорить спокойно и без эмоций. – Мне интересно. Но Софья права: ты уже большой мальчик и должен понимать: не всё иногда складывается так, как нам хочется. Иногда надо потерпеть. Зато – обещаю – как у мамы будет выходной, мы обязательно заберём тебя и куда-нибудь поедем вместе. Придумаем что-нибудь интересное.
Вовка смотрит на меня испуганно и уточняет:
– С Соней?
Странная какая-то реакция у пацана.
– А у тебя есть другая мама? – спрашиваю, ободряюще улыбаясь.
Он шумно вздыхает, умолкает на миг. Вид у него несчастный, как у Басти, которая хочет гулять, но понимает: никто с ней не пойдёт, всем некогда, однако это не мешает ей страдать и давить на жалость.
– Ну, ла-а-адно, – тянет он, снова вздыхая тяжело-тяжело.
«Так уж и быть», – читается у него на лице, а я вдруг понимаю: его легко любить. Просто потому, что он такой искренний и непосредственный, без хитринки, без лишнего вымогательства и диктования условий. Ребёнок, которому явно не додали любви и внимания. Не Софья, нет. С ней как раз всё в порядке, она для сына делает очень много, но этого «много» на самом деле – мало, чтобы мальчишка чувствовал себя по-настоящему счастливым.
– Приехали, – веду я их в торговый центр, и вижу, как Вовка тут же забывает о своих печалях. Мы первым делом в детский отдел идём.
Вовка всё своему счастью поверить не может – оборачивается, словно спрашивая: правда? Правда-правда? Я киваю ему утвердительно.
– Костя, – тянет меня за рукав Софья. – Зачем? Не нужно.
– Немножко можно, – добавляю металла в голос.
– Ты не понимаешь, да? – следит она за сыном с болью во взгляде, а затем смотрит на меня. – Для тебя это просто. А для него – нет. Завтра ты исчезнешь, а он будет страдать. К тому же, я не смогу покупать дорогие игрушки.
– Я всё понимаю. И не собираюсь исчезать, – говорю ещё твёрже, чем до этого. Хотя куда уж твёрже. – Людям надо хоть иногда верить, Софья, а детей – немножечко баловать. Просто позволь мне. Но если ты скажешь «нет», мы отсюда уйдём.
Я вижу, как в ней борется гордость, страх и желание не обидеть ребёнка. Последнее побеждает. Она не может разрушить свет, что горит в Вовкиных глазах.
– Ты можешь выбрать что-то одно, – говорю я ему. Вовка часто-часто кивает утвердительно, не расстраивается, но бросает взгляд на Софью, подходит к ней, берёт за руку и заглядывает в глаза. Просит разрешения без слов. Та нехотя кивает, разрешая.
– Я бы «Лего» хотел, – произносит он со вздохом, – но лучше паззлы. Да. Это недорого и развивающее. И мне нравится. Соня мне покупает паззлы, мы складываем их иногда вместе, когда у меня не получается.
У меня сжимается сердце. Я бы мог купить ему «Лего», наплевав на всё. И паззлы в придачу. И какой-нибудь навороченный автомобиль с радиоуправлением. Да что угодно. Но я вижу, как светлеет Софьино лицо, как в глазах её сверкают непролитые слёзы, как она невольно сжимает пальцы в кулаки – так, что, наверное, ногтями ранит нежную кожу ладоней.
– Тогда выбирай то, что тебе нравится, – подталкиваю его к витрине. – Я тоже люблю паззлы собирать. Как-нибудь вместе засядем, ты не против?
– Это будет здорово! – радуется Вовка. – Тогда я картинку побольше выберу, ладно? Чтобы интереснее?
