– Так и понесешь принцессу прямо к королеве, Баринтус?
Мечи вылетели из ножен с тихим металлическим шипением – так
шипят капли дождя, падая на раскаленную землю. Пистолет появляется из кобуры
много тише. И пистолеты, и мечи направились на звук голоса, а часть, на всякий
случай, – в обратную сторону, к невидимой теперь двери. Мы с Баринтусом
мгновенно оказались в центре отлично защищенного круга.
Говоривший улыбался. Стоящий рядом с ним – нет. Улыбка Иви
была откровенно издевательская. Впрочем, чаще всего издевался он над самим
собой. Он был высок, не ниже Дойла и Холода, но тонок как тростинка и изящен,
как танцующие на ветру тростниковые стебли. Я бы предпочла, чтобы плечи у него
были пошире, но из-за худобы он казался еще выше и еще изящней. Тонкие прямые
волосы доходили ему до пят. Волосы составляли самую примечательную черту его
внешности: зеленые, скорее даже темно-зеленые, и будто прочерченные белыми
прожилками. Только когда Иви подходил поближе, становилось видно, что на
волосах будто нарисованы листья плюща
[5]
. Иви шагнул к нам, и
листья словно взметнулись под ветром и улеглись опять, когда напарник схватил
его за руку и дернул назад. Иви, наверное, так и полез бы на все эти клинки и
пистолеты с улыбкой на губах и злой иронией в глазах. Когда-то я считала его
легкомысленным, но постепенно я научилась видеть его печаль, начала понимать,
что не легкомыслие это было, а отчаяние. Что бы ни соблазнило его вступить в
ряды Воронов королевы, вряд ли сделка оправдала его ожидания.
Удержавшая его рука принадлежала Готорну. Его черные густые
локоны спадали ниже колен, роскошную массу волос удерживал серебряный обруч.
Свет играл зеленью в черных локонах, когда он поворачивал голову. С широких
плеч до самых ног Готорн был укутан плащом цвета сосновой хвои – густо-зеленого
роскошного цвета, – заколотым у плеча серебряной фибулой.
– В чем дело, Мрак? – спросил он. – Мы ничем
вам не угрожали.
– Что вам здесь нужно? – спросил Дойл в ответ.
– Королева послала нас навстречу принцессе.
– Почему только двоих?
Готорн моргнул, и даже на таком расстоянии мне был виден
странный розовый оттенок внутреннего кольца его радужек. Темно-розовый, зеленый
и красный – такими были цвета его глаз.
– А почему должно быть больше? Что случилось?
– Они еще не знают, – тихо сказал Баринтус.
– Сколько вы здесь уже простояли на карауле? –
спросил Дойл. Поза у него, впрочем, уже стала менее напряженной, ствол
пистолета опустился к полу.
– Целую вечность, – сказал Иви, помахивая полой
светло-зеленого плаща словно в танце.
Готорн кивнул:
– Часа два или больше. Время в ситхене течет
по-разному.
Дойл спрятал пистолет, и словно по сигналу клинки вернулись
в ножны и пистолеты в кобуры, и все встали "вольно" – или настолько
"вольно", насколько у них получилось.
– Повторяю вопрос, Мрак: что случилось? – Но
объяснять не пришлось, потому что стражи чуть расступились по ходу разговора, и
Готорн увидел меня. Я и забыла, что на лице у меня кровь. Что-то я стерла о
чью-то мокрую одежду, но не все. Все можно смыть только с мылом. – Да
спасут нас Господь и Госпожа, она ранена!
– Это не ее кровь, – успокоил Дойл.
– А чья?
– Моя, – сказал Холод, выступая из толпы стражей,
и опять, как по сигналу, все двинулись по коридору навстречу двоим ожидавшим.
Иви спросил, забыв ухмыльнуться:
– Что же случилось?
Дойл коротко описал им покушение, не упомянув о Баринтусе и
кольце.
Иви качал головой:
– Кто же посмел? Принцесса Мередит несет знак королевы.
Поднять на нее руку – значит отдаться на милость королевы. Из Воронов я таких
смельчаков не знаю.
В словах не было ни следа обычного для Иви ехидства. Словно
известие о покушении на меня так его перепугало, что все шуточки вылетели из
головы.
Трехцветные глаза Готорна широко раскрылись.
– И правда, кто посмел?
Баринтус все так же держал меня на руках, но ни снег, ни
мороз мне уже не грозили. Я тронула его за плечо:
– Я пойду сама.
Он посмотрел на меня так, словно позабыл, что я сижу у него
на руках. Может, и правда забыл. Он согнулся почти вдвое, чтобы осторожно
поставить меня на пол. Я одернула юбку, пригладила руками и пожалела, что
складки позади не привести в порядок без утюга. Оставалось надеяться, что
известие о том, что меня едва не убили, отвлечет королеву от несовершенства
моего наряда. Только с Андаис никогда не угадаешь – временами она бушевала по
поводу мелочей, если не могла ничего сделать с настоящими неприятностями.
Иви опустился передо мной на колено, и плащ завернулся,
обнажив плечо, бедро и бок. Под плащом он был голый.
– Принцесса Мередит, королева Андаис шлет тебе
приветствия. Мы – ее дар тебе. – В голосе снова слышалась издевка.
Готорн тоже встал на колени, и то, как тщательно он
придерживал плащ, заставило меня подумать, надето ли на нем хоть немного
больше, чем на Иви?
– Мы – ее дар тебе, буде кольцо нас признает, –
дополнил Готорн тоном, ясно говорившим – он был бы зол, если бы посмел злиться.
– С этим наверняка можно подождать, – сказал
Онилвин. – Если королева еще не знает о случившемся, ей нужно как можно
скорее доложить.
Ответил ему Усна:
– Если ты так торопишься сообщить королеве дурные
новости – вперед! Лично я не хотел бы первым ей все рассказать.
Усна так и не соизволил одеться, ножны с мечом он нес в
руке.
Королева славилась обыкновением винить вестника в дурных
вестях.
Онилвин слегка спал с лица.
– В этом есть резон.
– В твоих словах тоже, – возразил Баринтус. –
Королеве нужно сообщить. Не пойму, как вышло, что никто с ней еще не связался.
– Три часа назад она еще ничего не знала, – сказал
Готорн.
– Если бы знала, она прислала бы людей побольше, –
заметил Дойл, и все признали его правоту.
– Она развлекается, – сказал Иви полным самоиронии
голосом; у него вечно каждое слово будто имело двойной смысл, – и заявила,
что отвлечется единственно ради прибытия принцессы.
– Но, конечно, ради такого известия следовало прервать
ее забавы, – сказал Баринтус.
Готорн посмотрел на него косо:
– Ты один из нас, лорд Баринтус, но к тебе она
относится не так, как к другим. Она уважает твою силу. Нам, прочим, не так
повезло. Если мы прервем ее забаву, мы займем место ее игрушки. – Он отвел
взгляд и вздрогнул. – Я бы не стал ей мешать известием о покушении на
принцессу.
