Эти слова очень расстроили ал-Фарйака — одновременно рассердили и опечалили. И в этот день его поразила чума — под мышкой вскочил бубон размером с лимон, началась горячка и ужасно заболела голова. Попечителя же ничто не брало. Это одна из загадок, которую не могут разгадать врачи. Больной ал-Фарйак думал о своей несчастной судьбе — вот он больной, всем чужой, и никто его не пожалеет, и никакой врач не будет его лечить. Думал также о том, кому достанутся его книги, над которыми он склонялся ночи напролет. Думал, что смерть вообще ужасна, однако смерть такого молодого и одинокого, как он, ужасна вдвойне. А ведь он, слава Богу, переболел в этом городе всевозможными смертельно опасными болезнями. «Если, — думал он, — и на этот раз Господь отсрочит мою кончину, то я не покину этот мир, не порадовавшись сыну-наследнику, даже если из имущества после меня останутся только книги. А как же?! Ведь известно, что Авессалом, сын господина нашего Дауда, еще при жизни своей поставил себе памятник, чтобы помнили его после смерти, ибо не было у него наследника
. Я должен жениться, а если у меня не будет наследника, то в Каире хватит кирпичей на памятник. Помилуй меня, Господи! Спаси меня, Великодушный! О, Милостивый, о, Милосердный!» Но, чем больше он раздумывал о женитьбе и вспоминал все беды и трудности, которые переживают его друзья и знакомые, взвалившие на себя это тяжкое бремя, тем более ослабевала его решимость, и он насмехался над убогостью своего ума и слабостью своего тела, а потом спохватывался и говорил себе, что человек, живущий по понятиям, противоречащим понятиям окружающих, и уверенный в том, что он живет, как надо, а все остальные заблуждаются, заболев, пересматривает свои взгляды и отказывается от них. Именно так и случилось с философом Бионом
и со многими другими философами и мудрецами.
Всевышний все-таки смилостивился над ал-Фарйаком и даровал ему излечение. Он встал с постели, словно восстал из могилы, взял в руки лютню и начал играть на ней и петь. Оставим его сейчас за этим занятием и не будем ему мешать. Засучи подол одежды своей, читатель, ибо нам предстоит прыгать через языки пламени, ожидающие нас на следующих страницах.
КНИГА ТРЕТЬЯ
1
ПЛАМЯ В ПЕЧИ
Не слишком ли угнетает сынов Адама бремя мучений, страданий, забот, болезней, усталости, лишений, несчастий, горестей и отчаяния, которое давит на них всю жизнь? Они рождены в муках и болях, вскормлены в тяготах, отняты от груди с тревогой, они любят и расстаются, вырастают и старятся, учатся ходить, а потом слабеют, трудятся и утомляются, перестают работать и корчатся от голода. От голода изнемогают и теряют силы, а от сытости толстеют и отращивают брюхо. От жажды обессиливают, а напившись, раздуваются и тяжело дышат. Когда они не спят, их снедает печаль и тревога, а во сне жизнь их проходит попусту. Когда состарятся, ими тяготятся родные и близкие, а когда умирают, близкие оплакивают их, что им, быть может, совсем и не нужно. А между делом они хлопочут, добывая хлеб насущный, стараясь одеться и украсить себя получше, ищут женщину, которая годится в жены, женившись, пекутся о супруге, о воспитании детей, малых и больших, болеют вместе с ними, волнуются и огорчаются за них. И горе тому, у кого жена окажется слишком плодовитой или вовсе бесплодной. И завидует тот, кто видит, что у соседей здоровые и красивые дети. Он думает про себя, что дети самое большое счастье, а бездетный подобен покойнику. Как часто заболевший ноготь ослабляет все тело! Как вырванный зуб лишает человека терпения! Не говоря уже о многочисленных лекарствах и хронических болезнях, о тяжких временах и поворотах судьбы, о бедах, наступающих чередой, и о внезапных переменах. И все это обрушивается на усталый, изношенный организм. Зимой он подвержен ветрам и дождям, простудам, насморкам и недержанию мочи. Летом ему грозит разлитие желчи, одолевают лихорадка и головные боли, вялость и застой крови. Весной же кровь бурлит и кипит, а осень приводит в движение черную желчь и портит настроение ненастной погодой. Не говоря уже о людях, с самого рождения подверженных порокам и болезням, таким как краснуха, эпилепсия, болезни сердца, печени, хромота, проказа, свищи, столбняк, подагра [...]
и другие. Человек подобен скопищу пороков, уродств, хворей и болезней, у которых еще нет названий. Чтобы все их перечислить, не хватит всех двадцати восьми букв арабского алфавита. А самые тяжелые и вредные из них это кашель и сухотка. В наш век к ним добавилась еще болезнь аз-зарнаби, которой нет названия в нашем благородном языке.
Спрошу еще раз, не достаточно ли с сынов Адама того, что жизнь их так коротка, а тревог и забот в ней нескончаемо много? Своих забот, страданий и мук у каждого столько, что хватит и на других. Ученые не спят ночами, пытаясь разобраться в сложных вопросах и найти на них ответы. Люди, владеющие ремеслом, работают целыми днями, не разгибая спины, чтобы только свести концы с концами. Стоящий у власти ломает себе голову, размышляя над своими решениями и своей политикой. Король сомневается в своих министрах и подозревает их в заговорах против него. Министры боятся королевского гнева и опалы. Торговец ни свет, ни заря уже спешит в свою лавку, тревожась за свой товар. Врач опасается, что люди поумнеют и станут обходиться без его услуг, и тогда все его снадобья сгниют, лекарства в пузырьках прокиснут, таблетки, порошки и мази придут в негодность. Судья молит Бога, чтобы к нему не явилась девица соблазнительной красоты, не смутила бы его вопросами, отсутствующими в его книгах, и не уловила в свои сети. Капитан боится штормов. Командующий войском — пожара войны, в котором сгорают живые люди. Он с тревогой следит, как меняется настроение султана, и если видит, что тот хмурится, молит Всевышнего пронести беду, надеется, что к обеду настроение султана изменится в лучшую сторону. Я вижу на лицах своего короля и эмира предвестия войны, признаки грозных сражений. А у меня жена и дети, имущество и капиталы. О, Боже, не дай языкам иностранцев раздуть пламя вражды, всели в их сердца страх перед войной, утихомирь их злобу. Землепашец опасается обильных дождей и налетающих бурь. Учителя огорчает невежество людей и их отвращение к науке. Образованного пугают трудности сочинительства и последствия написания книги. Выступающий тревожится, что ему изменит кураж, а запрещающий боится шуток и веселья. Певец и музыкант боятся, что наступит дороговизна или богатых людей охватит тоска. Весельчак — что людей потянет на серьезное. Поэт — что сердце воспеваемого окажется тверже камня, или что возлюбленная ответит сухим отказом. Сочинитель, подобный мне, боится сумасшедших, которые ополчатся на него, сожгут его книгу и изорвут в клочья кожаный переплет. Муж боится, что жена от него сбежит, а дочь останется старой девой по причине его скупости и нежелания тратиться ей на приданое. Священник боится книг философов, а философы — угроз священника, его яростных обличений и громовых поношений. Короче говоря, каждый боится, что его старания заработать на жизнь обернутся не в его пользу. И каждый молит Господа об удаче в своем деле, хотя бы и за счет неудачи своего ближнего, поскольку всякая выгода неминуемо сопровождается ущербом. Как сказал Абу-т-Таййиб ал-Мутанабби: «То, что одним во вред, другим на пользу». Вместе с тем каждый заявляет, что он прав и заслуживает получить желаемое и, что его слова, обращенные к Всевышнему, самые искренние и правдивые.
