Итогом познавательного разговора стали слова Арджуна уже дома, когда мы остались с глазу на глаз.
— Если ты решишь закрутить роман с кем-то из этих двоих… то не надо. Адриан меня просто убьет, а дядя Эндрю ему поможет.
Я успела устать настолько, что даже не сумела как следует удивиться такому наставлению, практически братскому.
— Ты же сам меня разве что не подкладывал под Маруа, — напомнила я саркастично о недавних явных указаниях относительно общения с советником министра иностранных дел Галатии.
Солнышко тяжело вздохнул и закатил глаза, словно бы услышал совершеннейшую глупость от меня.
— Вот только не надо передергивать, ничего подобного я не говорил. Требовалось-то лишь немного кокетства! От тебя не убыло бы, поведи ты себя с Маруа чуть более любезно! И, вообще, хватит делать из меня сутенера!
Думаю, мой взгляд был достаточно красноречив, чтобы выразить одну простую фразу: «Ты и сам отлично с этим справляешься». Так как Большой брат недовольно скривился, послание до адресата все-таки дошло.
— В любом случае, я хочу быть уверена, что ты не станешь размениваться на мужчин настолько… любвеобильных, — подвел итог своим нотациям Арджун, подняв указательный палец. В этот момент друг детства стал невероятно сильно похож на собственного отца… Вот только дядя Киран имел право на подобные заявления, поскольку отличался прямо-таки аномальной добропорядочность и честью во всех областях человеческого бытия.
А вот Бхатия-младший… В его исполнении все слишком сильно походило на откровенное ханжество.
— Да успокойся уже, — отмахнулась я. — Лучше заботься с тем же рвением о благополучии Индиры, а у меня есть мой собственный старший брат, во втором не нуждаюсь.
К тому же ни постель Маруа, ни уж тем более постель Эрбле не казались мне такими уж заманчивыми точками любовного маршрута.
Глава 6
Воскресенье, которое я, вопреки всему, намеревалась провести мирно, спокойно и даже лежа на диване у телевизора, ознаменовалось сразу двумя букетами. После завтрака получила охапку алых как артериальная кровь роз в корзине. Дар выглядел настолько пафосно и вызывающе, что мгновенно заподозрила в такой нелепости Маруа. Показалось, будто присылать подобное завуалированное признание во вспыхнувшей страсти вполне в его духе, однако на карточке, к некоторому моему облегчению, значилось имя Дамьена Эрбле. Что называется, от сердца отлегло. Отмахнуться от страсти Эрбле было куда проще, чем от страсти его старшего друга.
Арджун только поднял брови, обозначив недоумение от излишнего рвения нового знакомого, но от комментариев воздержался. Пожалуй, за такое молчание стоило поблагодарить, обсуждать притязания Эрбле категорически не хотелось.
К вечеру думалось, что ожидать букета и от Маруа тоже было с моей стороны самонадеянно и в какой-то мере даже самовлюбленно, однако и этот не подвел, хотя и несколько удивил выбором цветка. От павлина доставили ирисы.
— Один пылает страстью, второй… дружит? — вот на этот раз не смог не прокомментировать случившееся Арджун, убедившись, что ирисы именно от Маруа, а не от кого-то еще, нам пока неизвестного.
Получить подобный букет от явно сверх меры любвеобильного галатийца оказалось несколько странно.
— У меня сложилось стойкое ощущение, что дружить с женщинами Филипп Маруа вообще не умеет, — проворчала я, разыскивая подходящую для ирисов вазу.
В саму возможность дружбы с мужчиной я верила всей душой, для этого у меня имелись весомые обстоятельства, однако существовали и те представители сильного пола, которые всей своей природой отрицали платонические отношения с женщинами как таковые.
— Не суди так строго, Бель, — хохотнул Арджун, — каждый понимает дружбу по-своему, тебе ли не знать? У нашего галатийского… друга представления несколько экзотические, но тоже имеют право на существование.
Однако папа и брат придут в ужас, а после и в ярость, если станет известно, насколько активно и откровенно Маруа оказывал мне знаки внимания.
Понедельник выдался ленивым, неторопливым, даже самую малость сонным. Конечно, проколы предшественника все еще аукались нам, однако, по большому счету ничего поистине трагичного в этом ни я, ни Арджун не находили. Начальству до нас как будто не было дела, так что день до самого обеда тянулся за медитативным копанием в документах и международных договорах, которые опутали сложные отношения между Вессексом и Галатией. Правда, со стороны казалось, что и Солнышко, и я погружены с головой в мысли о государственных делах. Изображать плодотворную деятельность научиться несложно, главное — серьезное выражение лица.
Однако в обед выяснилось, что посол Эренхард решил подсунуть новых подчиненных еще одному полезному и уважаемому человеку из галатийского правительства непосредственно за трапезой. Министр экономики и финансов Этьен Лефевр был моложавым мужчиной с веселым взглядом вечного юнца и буйной шевелюрой, с которой, подозреваю, не справилась бы ни одна расческа. Месье Лефевр явился с видом либеральным, даже без галстука, но это удивительно шло ему, как и чуть грубоватые манеры человека, что вырос явно в простой семье.
— Светлый, и с неплохим потенциалом, — вынес свой вердикт Арджун, украдкой шепнув мне ну ухо.
Впрочем, я и без того догадывалась, что собеседник мой не имеет никакого отношения к старой темной аристократии — для этого Лефевр держался слишком просто и свободно, чем разительно отличался от того же министра Крюшо, явного выходца из темного рода.
Министр экономики и финансов Галатии прибыл с телохранителем и секретарем, который не выпускал из рук планшета и, кажется, готов был стенографировать даже вздохи высокого начальства. Свита показалась мне немного странной, учитывая, что в предварительные планы посла Эренхарда не входило ничего более серьезного, чем обмен последними сплетнями.
— Весьма рад таким приятным знакомствам, — принялся рассыпаться мелким бисером любезностей Этьен Лефевр, наградив меня долгим взглядом. Пожалуй, такое внимание было мне лестно. Конечно, министр был уже давно не юн, навскидку я дала бы ему лет сорок, однако при этом выглядел как мужчина в самом расцвете сил, и его интерес не выглядел как попытки старого волокиты ухлестывать за юной девицей. — В Лютеции начали поговаривать, что пополнение в дипломатическом корпусе Вессекса окончательно осело в салоне месье Маруа.
Меня поразила как скорость распространение информации, так и то, с какой неприязненной интонацией было произнесено имя павлина. И чем же это совершенно декоративное создание могло не угодить месье Лефевру? Только тем, что слишком хорошо умеет веселиться? Сомневаюсь, будто бы это дивное создание в кружевах, стразах и блестках могло угрожать, к примеру, карьерным перспективам министра экономики и финансов.
— Мы тоже счастливы, месье Лефевр, — расплылся в улыбке Солнышко, помогая мне устроиться за столом. — Однако с чего бы в Лютеции о нас сложилось меньше чем за месяц такое удивительное мнение? Месье Маруа был чрезвычайно любезен, за что мы с Аннабель, разумеется, благодарны, однако было бы не слишком разумно ограничивать свой круг общения.
