И ведь непонятно то ли похвалил, то ли претензию предъявил, что сегодня задержалась. Данн — он всегда таким был, расплывчатым как тающее на солнцепеке желе.
— Отпросилась по личным делам, — с чуть натянутой улыбкой отозвалась я, решив не упоминать про поручение шефа.
Тот, разумеется, мое намерение понял и, судя по довольному блеску в глазах, даже в полной мере одобрил. Никаких перемигиваний нам с Фелтоном не потребовалось, мы и так были на одной волне.
— О, сэр, вы действительно хорошо относитесь к Мэллоун, — не удержался от того, чтобы пройти по самому краю коллега.
Видимо, у него из головы вылетело, как именно может распекать наш новый шеф. Интеллигентный-то Фелтон интеллигентный, но и наорать при случае точно может. Наверное, тут к месту пришелся и опыт старшего брата. А старшие братья, как показывал мой жизненный опыт, — люди страшные. Они могут и за шкирку из пекла вытащить, но и потрясти за ту же шкирку так, что душа выскочит. И судя по недоброму прищуру Фелтона в этот раз он скорее склонен провернуть второй вариант.
— Данн, если ума хватает на подобные далеко не тонкие намеки, то уж будьте мужчиной и идите до конца. Говорите напрямик, — мягко и вкрадчиво произнес Леонард Фелтон. — Или дальше недомолвок у вас дело не идет?
Коллега растерялся и сильно, очевидно, не ожидая такого напора. Обычно люди смущались, когда при них заводили подобные разговоры, думаю, в высшем свете такое вовсе встречалось сплошь и рядом, так что внук лорда, по идее, должен быть привычен ко всевозможным намекам. Однако Фелтон явно решил пойти против всех обыкновений.
— Я… Сэр… Я ничего такого сказать вовсе не хотел! — принялся оправдываться Данн, беспомощно хлопая глазами. И вот Джордж Хамфри Данн тридцати двух лет от роду вдруг начал напоминать мальчика лет десяти, едва ли больше, которого застали за подглядыванием в женской раздевалке.
Брови Фелтона буквально взлетели вверх.
— Да неужели, мистер Данн? — протянул начальник крайне недобро. — А вот я считаю, ваши намеки более чем ясны всем окружающим. Вы обвиняете меня как главу отдела в том, что я делаю поблажки детективу Мэллоун из-за того, что мы с ней состоим в любовной связи.
В коридор начали понемногу сползаться другие полицейские привлеченные беседой: Фелтон говорил громко, по-видимому, он скорее желал чужого внимания, чем стремился его избежать. А вот я чувствовала себя не в своей тарелке под любопытными взглядами.
— Но я ведь правда не… — пытался оправдаться Данн, но проще было остановить поезд на полном ходу, чем заставить Фелтона замолчать.
— Так вот, — продолжал тем времени раздраженный начальник, — я никогда и никому не даю поблажек: ни своим родственникам, ни своим друзьям, ни своим любовницам. А уж тем более, не даю их тем, кто не является ни первым, ни вторым, ни третьим как Мэллоун! Если я полагаюсь на нее больше, чем на всех вас, то причина одна: она работать умеет и хочет. Или вы думаете, я должен больше доверять тем, кто предпочитает валять дурака и распространять сплетни?!
Я не до конца понимала, чего именно добился Леонард Фелтон своей чертовски гневной речью, однако одно оставалось для меня несомненным — народ пребывал в состоянии легкого (а, может, и не легкого) шока. Никто явно не ожидал, что кому-то придет в голову обсуждать подобное прилюдно, да еще и на повышенных тонах.
Сама я, как ни странно, почувствовала себя… спокойно. Почти уютно. Потому что пусть ситуация была действительно дрянная, я стояла за спиной шефа и позволяла ему решать все проблемы, которые свалились на нас. Самое забавное, в сложившейся ситуации никто из нас двоих не был виноват. Просто звезды сложились именно так…
— Я буду вынужден написать докладную на всех, кто позволяет себе некорректно поведение в отношении детектива Мэллоун и меня, — отчеканил начальник, как будто став выше ростом. Заодно и внушительности прибавилось, хотя, казалось, что еще более внушительным Фелтону уже никак не стать.
Из глубины коридора явилась всполошенная Стаффорд, растерянная и, кажется, самую малость испуганная.
— Что происходит, детектив Фелтон? — вопросила начальница, округлив глаза. — К чему весь этот шум в участке? У нас не запрещены романтические отношения между коллегами, так что я не вижу причин для таких возмущений. Вы вольны встречаться с детективом Мэллоун, если между вами возникли чувства.
Мы с шефом переглянулись и одновременно закатили глаза. Нас опять поняли превратно.
— Мы вообще-то в курсе, что вольны встречаться, — подала голос я. Не иначе как чудом удалось говорить спокойно и уверенно. — И если бы мы хотели — наверняка начали бы. Но у нас такого желания нет.
По крайней мере, на данный момент мы точно всего лишь коллеги и никак иначе.
— Вот именно, — поддержал меня Леонард Фелтон. — Мы не встречаемся. Но зато многие работники нашего участка прямо и косвенно обвиняют меня в предвзятости на основании слуха о нашем с Мэллоун романе. И это возмутительно, начальник Стаффорд!
Аристократ буквально излучал праведное возмущение, причем настолько праведное, что, похоже, понемногу всем становилось стыдно за свое чрезвычайно некрасивое поведение. Разумеется, эффект от слов Фелтона продлится недолго… Но уже можно было порадоваться.
День прошел как в тумане. Косые взгляды сослуживцев буквально прожигали насквозь, уже к обеду я начала дергаться из-за каждого слова и движения в мою сторону. Держалась только на силе воли, да еще на личном примере Фелтона, который закопался в бумаги и игнорировал все происходящее. После утренней вспышки он как будто посчитал инцидент исчерпанным раз и навсегда. Выдержка у него была действительно потрясающая, не чета моей.
Когда время уже приближалось к шести часам, я поняла, что вымоталась настолько, что задерживаться для меня бесполезно — все равно толку ноль. Об этом я и сообщила шефу, который корпел над записями с камер. Вот уж точно муравей — понемногу, шаг за шагом он решал абсолютно все вопросы. Где не хватало знаний или таланта, Фелтон просто прикладывал больше усилий. Если не помогало — прикладывал еще больше усилий. Пожалуй, такое упорство в достижении поставленных целей меня восхищало.
Меня начальник отпустил вообще без скрипа, у него хватало ума не требовать от других такой той же работоспособности, которую демонстрировал сам.
— Я просто сейчас… В общем, я совершенно без сил, даже в глазах двоится. Извините, сэр.
Фелтон только махнул рукой.
— Вам не стоит оправдываться, Мэллоун, вы и так выкладываетесь побольше всех прочих, — скупо улыбнулся мужчина. — Я не вправе требовать от работать до полного истощения. Тем более, вы и так прекрасно себя до него довели не так давно. Отдохните, Мэллоун, и возвращайтесь завтра с новыми силами.
Я благодарно кивнула и пошла к выходу. Фелтон потянулся на стуле, тут же поморщился от прострелившей бок боли, а после поднялся на ноги и заявил, что он хочет немного размяться, поэтому проводит меня до парковки.
