Я захлопала глазами, пытаясь уяснить такие потрясающие во всех смыслах новости. В том числе потрясающие и основы мироздания, по крайней мере, для меня.
— Но почему Тэйт не сказал? — спросила я, совершенно не понимая, как так вышло.
Быть может, он хотел каким-то образом навредить расследованию? Но тогда с чего бы ему «вспоминать» об особенностях оружия теперь?
Голова кругом шла.
— А он заявил, что подумал, раз нельзя написать официального заключения, то и нечего болтать попусту. Все равно его показания без экспертизы так просто к делу не пришьешь, — отозвался Хиггс. — Иногда Джонс выводит меня из себя ненужной педантичностью.
Тут уж захохотали вообще все до единого, даже Фелтон — и тот расщедрился на улыбку. Потому что уж не Хиггсу было рассуждать о чужой педантичности, учитывая, что это была его отличительная черта в первую очередь.
— И еще наш дорогой незаменимый криминалист, что по его мнению стреляли вас из двустволки, — как ни в чем не бывало продолжал Хиггс, с достоинством игнорируя чужое веселье.
Двустволка?! Господи ты боже мой! В нас палили из старого охотничьего ружья?!
Вот только…
— Сэр, но на записях с камер у неизвестного не было ружья! — поспешно произнесла я, прокручивая мысленно перед глазами те самые кадры, которые мы с Фелтоном засмотрели до дыр. — Ну не засунуть же старинную двустволку под одежду! Она бы выпирала!
Мужчины покивали. Оружие должно быть громадным, старое оружие маленьким не бывает.
— Что же… Нужно отсмотреть пленки за последние дни и посмотреть, не тащит ли кто-то старого ружья. Он должен был оставить его где-то здесь.
Сослуживцы изрядно занервничали, такой поворот расследования очевидно должен был вывести нас не к самому приятному результату. Единственными, кто сохранил невозмутимость, оказались сам Фелтон и Картрайт, которую никто и не подумал выставить во время разговора из офиса.
— Сэр, а если мы не увидим ничего подозрительного на записях? — задал предсказуемый вопрос Данн. И, кажется, сам понял, каков ответ. В глазах коллеги отразился едва не испуг.
Фелтон ответил вполне предсказуемо:
— Это значит, что больше сомнений нет — убийца работник полиции и просто вывез оружие в своем автомобиле. И, подозреваю, оружие вполне легальное и даже зарегистрировано на преступнике, иначе бы он не устроил бы этого спектакля с похищением гильз.
Версия звучала более чем правдоподобно, оспорить ее никто не попытался. Вообще, наш отдел как будто охватили уныние и тоска. Мне было куда проще — я уже успела свыкнуться с этой омерзительной мыслью благодаря Фелтону. Сослуживцев подводили к этой мысли не так долго, поэтому даже Хиггсу пришлось нелегко.
— Значит, мы никому ничего не можем говорить о деле… — пробормотал Хоуп, до которого, наконец, дошло.
Глава 21
— Я ненавижу камеры наблюдения, — сообщил мне Хоуп, с которым нас с какого-то перепугу поставить в работу в паре. Причем в приказном порядке поставил, нашего с Верном мнением никто считаться: Фелтон сказал, что работаем вместе, значит, пашите и никаких возмущений.
— А кто их любит? — проворчала я, переключаясь на следующий файл. — Когда училась на следователя, преподаватели забыли предупредить, что эта работа будет настолько нудной.
Общее раздражение неожиданно сближало меня с Хоупом: уже через полчаса мучений мы перестали капать друг на друга ядом. В данной ситуации — прогресс поистине невероятный.
— А детективные романы и сериалы — врут, — поддакнул Верн. — У меня все чисто и спокойно. Ничего подозрительного не вижу. Интересно, сколько Кларенс нашел зарегистрированных старых ружей?
Я пожала плечами, даже не рискуя предполагать на этот счет.
В Кроули многие охотились, так уж исторически сложилось. Во многих семьях огнестрельное оружие хранилось поколениями, так что не удивлюсь, если едва не в каждой семье хранились антикварные ружья.
— Полагаю, порядком, — со вздохом отозвалась я. — Ты что-то подозрительное углядел? Хоть что-нибудь?
Наверное, мы оба хотели одного и того же — заметить, как кто-то (желательно посторонний), тащит здоровенную штуковину прочь от участка. Но наши надежды оправдываться не желали. Когда мы досмотрели последние записи, ничего не изменились.
— Быть может, мы просто чего-то не заметили? — как-то очень уж безнадежно спросил у меня Хоуп. Выражение лица у него было достаточно унылым, чтобы я затосковала еще больше. К тому же мы едва не каждый кадр изучали от и до.
— Маловероятно, Хоуп. Я бы сказала, мы увидели все, что должны были. Никто посторонний не тащил ружья. Стало быть… Его увезли на автомобиле. И у нас куча проблем.
Это все-таки один из наших. Иначе никак. Но кого именно нужно подозревать? В участке трудится не так чтобы и мало людей, причем далеко не все они являются полицейскими. В штате и обслуживающий персонал числится.
— Это может быть, кто угодно… — пробормотал задумчиво коллега и тихо выругался. — Кто угодно! И он достаточно хитер, чтобы не попасться вот так просто!
С одной стороны, ситуация действительно выглядела совершенно безнадежной, но с другой…
— Это мужчина. Мужчина, у которого умер кто-то близкий. Уже проще. Немного.
Именно, что немного. И легче от этого «немного» мне не становилось, да и Хоупу как будто тоже. Ничего удивительного в этом не было: ведь никому не хотелось подозревать всех и каждого из тех, с кем не первый год тянем одну лямку в нелегком деле охраны правопорядка.
Верну, похоже, не так чтобы и сильно полегчало.
— Женщин в участке и без того немного. Выходит, мы упираемся в тот список могил, который вы с Фелтоном составили. Уж не знаю, как вы его составляли, — проворчал мрачный и подавленный Верн, вцепившись в темные волосы. — Только и остается, что надеяться на мозги шефа. Хорошо бы не подвел.
Я покачала головой и с полной уверенностью произнесла:
— Он не подведет.
Просто потому что у Леонарда Фелтона нет такой функции — подводить.
Дверь каморки, где мы с коллегой мучились с пленками отворилась, и сперва мы узрели поднос с двумя чашками кофе, а после и Фрэнка Уоксли, который нам этот кофе и принес.
— Ребятки, уже так-то семь часов вечера. Домой не пора ли? — серьезно и даже встревоженно осведомился констебль, поставив свою ношу на стол, который занял Хоуп.
Аромат кофе щекотал ноздри и манил… Как же я успела устать за все это чертово расследование. Вот только домой не хотелось: снова тетя начнет донимать расспросами и укорами, так что по итогу измучаюсь окончательно.
— Не пора, — покачала я головой и снова нажала на воспроизведение. — Тут еще дел столько, что двух жизней не хватит.
Хоуп же поглядел на наручные часы, на дверь и, видимо, собравшись с духом пошел прочь. Я не могла корить Верна за то, что он не захотел торчать в участке до ночи. Ему-то домой наверняка хотелось. В отличие от меня.
