Глава 15
Сон или явь?
Горькие рыдания нарушили глухую тишину. В залитой солнцем комнате Анна увидела девушку, сидящую на кровати. Ее темные волосы были уложены набок и открывали взгляду оголенное плечо с безобразным шрамом. Синие глаза блестели от слез, губы дрожали, а тонкие пальцы нервно теребили пуговицу сиреневого платья. Анна узнала Маргариту.
– Ну-ну, успокойся, – послышался смутно знакомый женский голос. Строгое, неприметное лицо, аккуратный пучок на затылке, светлые глаза, полные сострадания, – это была Елена. Она сидела рядом и старательно обрабатывала собеседнице рану. – Ты каждый раз плачешь, когда я делаю перевязку. Сильно болит?
– Дело не в этом! Совсем не в этом… – сквозь слезы ответила девушка. Анна топталась на пороге, не решаясь войти. Снова затерялась в воспоминаниях Маргариты. Как выбраться? Как заставить себя проснуться?
– А в чем?
– Чем крепче становится наша любовь, тем сильнее действует проклятье. Меня постоянно мучает мысль: закончится это когда-нибудь или грехи рода и дальше будут разрушать наши жизни?
– Маргарита! – женщина укоризненно покачала головой. – Ты слишком болезненно все воспринимаешь. Выход есть всегда, и вы его найдете.
– Ты говоришь так только для того, чтобы меня успокоить! Сомневаюсь, что мы сможем избавиться от него – проклятье действует не один год. Посмотри, что случилось с Ромой! Он превратился в чудовище! И шрам – лишнее тому подтверждение. – Она провела ладонью по перебинтованному предплечью. – Диссоциативное расстройство возникло не просто так. Это отпечаток тяжелого детства, попытка защититься от боли, спрятавшись под маской. Я ни в коем случае его не оправдываю. Пойми, все эти годы я знала Рому с лучшей стороны. Мне было десять, когда я потеряла родных и стала жить у вас. Он был и до сих пор остается единственной моей опорой. Защищал не только от деда, но и от себя самой. Постоянно говорил: не бойся собственных чувств, не иди на поводу у общества… – Девушка замолчала и на мгновение закрыла глаза. – Ты не представляешь, как тяжело мне видеть его таким! Я молюсь, чтобы это чудовище, живущее внутри него, больше никогда не появилось!
– Он сопротивляется, Маргарита.
– Я знаю. Пусть моя любовь его поддержит. Надеюсь, в этот раз я все сделала правильно…
…Анна очнулась и поняла, что лежит на кровати в черной комнате. Слава Богу, проснулась! Неизвестно, чем бы закончилось очередное видение. Оно было настолько яркое и реалистичное, словно не сестра Романа разговаривала с Еленой, а она сама.
Внезапно острая боль пронзила плечо, и, осмотрев руку, Анна в ужасе вскрикнула: тонкая, белая полоска шрама изгибалась на коже в виде буквы «В».
– Этого не может быть! – она осторожно ощупала шрам. Боль исчезла, а след остался. Не Роман оставил его. А если бы даже это сделал он, рана не смогла бы так быстро затянуться. Тогда откуда она взялась?
Анна в панике заметалась по комнате. Зеркальные двойники покорно повторяли движения, а когда она замерла, показали испуганное лицо и несколько седых прядей, упавших на лоб. Несколько вместо одной! Анна все вглядывалась и вглядывалась в отражение, подходила то к одному зеркалу, то к другому, надеясь, что это обман зрения. Но все они демонстрировали одно и то же.
Опустившись на колени, она схватилась за голову, разрывающуюся от боли. Перед глазами все поплыло. Значит, Маргарите мало. Снова решила проникнуть в ее сознание. Что ей надо? Добить? Вселиться в тело? Следующее воспоминание может стоить ей жизни! Что же делать? Анна лихорадочно пыталась найти выход, но овладевшая ею паника путала мысли.
В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась Лидия. Ошеломленно скользнула взглядом по комнате, словно видела ее в первый раз, и робко кашлянула.
– Мама уже заходила? – спросила девочка.
Анна не ответила, продолжая сидеть на полу. Неужели шрам появился сам по себе? Как такое может быть? Она что, сошла с ума? Паника усиливалась, а вместе с ней нарастало и раздражение, угрожая превратиться в истерику.
– Я на минуточку, – напомнила о себе Лидия. – Хотела сказать, что видела Нестора, и он спрашивал о Вас.
Анна подняла воспаленные глаза.
– Ты ему все рассказала?
– Я боюсь говорить правду, – призналась та. – Сказала, что все хорошо.
– А он?
– А он… стал таким грустным. Мы не успели толком поговорить.
– Как же вы встретились?
– Я с занятий на такси возвращалась, а он нес цветы для Маргариты. Ладно, я побегу. Вам что-нибудь нужно?
– Нет, – удрученно пробормотала Анна, провожая Лидию взглядом.
Значит, Нестор спрашивал о ней. При этой мысли сердце наполнилось радостью и на мгновение все тревоги отступили. Вспомнились пронзительные глаза, таившие грусть, ровный голос, внушающий спокойствие. Как же ей не хватало его сейчас!
Анна с тоской посмотрела на дверь и вдруг осознала, что девочка забыла закрыть ее на ключ. Она вскочила, преодолевая головокружение; сделав несколько шагов, дернула ручку; выглянула в приоткрытую дверь и убедилась, что снаружи пусто. Тишина накрывала дом мрачным покоем и будто сковывала все тугим обручем.
Маленькими, осторожными шагами она двинулась по коридору, ощущая бешеное сердцебиение. Спустилась по лестнице; огляделась, опасаясь увидеть Романа. Обвела глазами гостиную и заметила дверь, ведущую на улицу, к долгожданной свободе…
Она тихонько подкрадывалась к ней, задыхаясь от волнения. До заветной цели оставалось всего несколько шагов, как вдруг Анна споткнулась о ножку стула и упала, непроизвольно охнув. Минуты бежали, а она все не решалась подняться, не в силах побороть страх. Никто не пришел. Может, Романа нет дома?
Наконец поднялась и, как утопающий за соломинку, схватилась за ручку. Толкнула входную дверь и очутилась на крыльце. Морозный ветер дунул ей в лицо, приятно обжег щеки. Анна задышала легко и свободно, ощущая на губах мягкий, пьянящий воздух. В первое мгновение она просто опешила от великолепия, представшего перед глазами. Какой поразительный контраст! Глаза давно привыкли к мрачному черному цвету, а во дворе все было белым-бело. Скорее всего, стояли последние дни ноября. А, может, наступил декабрь. Пушистый снег лежал на ветках деревьев и волшебно переливался на солнышке. Ее окружали большие сугробы, завораживающий своей красотой заснеженный лес, на ступеньках крыльца сверкала ледяная корочка. Она смотрела бы на снег часами, будь у нее такая возможность. Запрокинув голову, любовалась бы танцем снежинок и ловила бы их на ладонь…
Детская радость мгновенно померкла. Анна вспомнила, что стоит на крыльце дома, который за короткий срок стал для нее ненавистным. Холодная погода была препятствием для побега. Ноги моментально окоченели и, растерявшись, она вернулась в дом. Но через минуту уже пересекала двор, завернувшись в пуховик мужа, который стащила с вешалки. Тяжелые мужские ботинки замедляли ходьбу, но ноги не мерзли. Инстинкт самосохранения твердил без остановки: «Бежать! Скорее бежать!»
