Из подвала вела лестница, я поднялась на первый этаж; где-то
совсем рядом за стеклянной дверью разговаривали люди, мужской голос звал
кого-то пить чай, я торопливо проскочила на второй этаж, но дверь с лестничной
клетки оказалась заперта. Конечно, можно разбить стекло, но звон услышит
охрана. Пришлось подняться на третий этаж, дверей здесь не было вовсе,
просторный холл, красная стрелка, а под ней надпись «Актовый зал». Я пошла в
том направлении. Здание было большим, и заплутаться здесь ничего не стоило,
зато и меня найти будет нелегко. Очень скоро я вышла к ещё одной лестнице и
спустилась на второй этаж. Коридор, кабинеты по обе стороны. Нужный мне я нашла
сразу. Прислушиваясь, не раздадутся ли шаги по соседству, я занялась замком, на
него ушло минуты три, дверь открылась, я вошла в большую комнату, тонувшую в
темноте, и на всякий случай заблокировала дверь стулом. Картотека занимала всю
правую стену. Пристроив фонарь, я выдвинула один из ящичков и начала перебирать
карточки. Шульгина Андрея Евгеньевича в картотеке не было. «Он мог
уволиться», — подумала я и перешла к другому ящику, но карточки и там не
оказалось. Потратив больше часа, я могла с уверенностью сказать: ничто в данном
учреждении не напоминало о том, что чуть меньше месяца назад Андрей здесь
работал. Кто-то старательно избавился от его следов: ни одной фотографии, ни
одного клочка бумаги с его именем. Что ж, похвальная предосторожность.
Единственное, что могли бы обнаружить заинтересованные граждане: роспись на
платежной ведомости в бухгалтерии. Но росписи на листке бумаги мало, чтобы разыскать
человека. Я придала комнате в точности такой вид, какой она имела до моего
вторжения, и той же дорогой спустилась в подвал. Поставив решетку на место,
прислушалась, за углом кто-то ворчливо позвал:
— Ты пойдешь чай пить?
А я счастливо улыбнулась, потому что теперь была почти
уверена, что Андрей жив.
* * *
Звонок поднял меня в десять утра, я отсыпалась после ночной
экскурсии, и настойчиво трещавший телефон поначалу не вызвал ничего, кроме
досады. Я поднялась с постели, тряся головой, протянула руку к аппарату и
только тогда сообразила, что звонить мне некому. Впрочем, был хозяин квартиры —
алкоголик, возможно, деньги у него уже кончились, и он решил узнать, не желаю
ли я заплатить ещё за два месяца. Телефон трещал не переставая, точно звонивший
был уверен: я дома. Я сняла трубку и буркнула недовольно:
— Да.
— Ксения? — Мужской голос звучал насмешливо.
— Вы ошиблись, — сказала я и бросила трубку на
рычаг. Телефон тут же зазвонил вновь, прятаться не имело смысла.
— Кончай дурака валять, — сказал мужчина. — Если
тебе больше нравится Анна, ради бога. Хочешь узнать, где твой муж, приезжай.
Адрес запиши.
— Когда приезжать? — насторожилась я.
— Да хоть сейчас. И не дергайся. Если б мы что-то имели
против тебя, звонить бы не стали. Понимаешь? Приезжай и ничего не бойся.
— А я и не боюсь, — хмыкнула я. — Где Андрей?
Он у вас?
— Приезжай, тогда и узнаешь. И вот что, на улицах
поосторожнее, ребята Искандера тебя ищут.
— А кто у нас Искандер? — развеселилась я.
— У тебя что, в самом деле мозги отшибло? Вот здорово.
Ну ничего, нарвешься на мальчиков, они их тебе махом вправят. Говорят, Искандер
поклялся тебя удавить собственными руками.
— А не говорил, за что? — поинтересовалась я.
— Ну, милая… Я знал людей, которых и за меньшее
укокошили. — Он продиктовал мне адрес и повесил трубку, а я немного
посидела, таращась на телефон. Ну вот, звонок, неведомый Искандер, которому
есть за что меня отправить к праотцам, и неведомый дядя с обещанием сообщить,
где находится Андрей. А я-то беспокоилась, что начинать поиски не с чего. Хотелось
бы знать, откуда у звонившего номер телефона, мой адрес ему тоже скорее всего
известен, и, если мне не перерезали горло во сне, очень даже может быть, что
предстоящая встреча будет носить дружественный характер. Хотя держать пари я бы
не стала.
Через полчаса, приняв душ и наскоро перекусив, я была готова
покинуть квартиру. Пистолет прихватила с собой, оставлять его в квартире
опасно: алкаши народ любопытный. Уже собравшись уходить, я взглянула на ключи
от двери, подумала и, отыскав в кладовке молоток и гвоздь, соорудила в почтовом
ящике примитивный тайник: приколотила гвоздь и на него повесила ключи. Почтовый
ящик не запирался, закрыв, а затем открыв вновь его дверцу, я убедилась, что
ключи в глаза не бросаются, и осталась довольна. Если я сюда не вернусь,
позвоню хозяину и объясню, где их следует искать. Позвоню, если смогу, конечно.
С такими «оптимистическими» мыслями я вышла из дома. В
кармане у меня было две сотни в пересчете на доллары, за поясом пистолет, а в
душе теплилась надежда, что сегодня я что-нибудь узнаю. Я стала высматривать
такси, потому что о том, где находится нужная мне улица, не имела
представления. Такси появилось как по заказу.
— Школьная? — спросил молодой парень, сидящий за
рулем. — Это где-то ближе к элеватору. Далековато. Полтинник, не меньше.
Я кивнула, не слушая, кровь пульсировала в висках настойчиво
и тревожно. Перед тем как сесть в кабину, я оглядела улицу, что-то говоря
парню, и тут увидела их. Темный «Порше» развернулся на месте, загораживая нам
проезд, из него показались двое мужчин.
— Нагнись, — рявкнула я, падая на асфальт. Грохнул
выстрел, потом второй, а шофер заорал:
— Матерь божья, да тут стреляют. — Открыл дверь и
вывалился на дорогу, в ту же секунду лобовое стекло треснуло, а я порадовалась
сообразительности шофера, скользнула на его место и, забыв закрыть дверь, дала
газу — нападавшие шарахнулись в сторону, я попыталась обогнуть «Порше», задела
его бампером и успела свернуть на соседнюю улицу. Водитель «Порше», дождавшись,
когда его друзья сядут в машину, рванул следом, последним, кого я увидела в
зеркале, сворачивая на повороте, был таксист: с разнесчастным видом он стоял
посередине дороги и махал руками. Правда, сейчас мне было не до него. Я с
трудом захлопнула дверь, «Порше» висел на хвосте, а моя машина новизной
похвастаться не могла.
Мы вылетели на проспект, движение здесь было оживленное, и я
решила, что вряд ли мои преследователи предпримут решительные действия: слишком
людно, слишком велика вероятность привлечь внимание милиции, а что-то
подсказывало мне, что милицию они не жалуют.
