— Вы где-то встретились… нет, он ждал вас, большой дом,
лестница…да…
— Умница, — засмеялся Эдик, но его взгляд сделался
настороженным. Стас поставил стакан на пол и не отрываясь смотрел на меня.
— Вы пришли и убили его. А я приехала позднее… Я была в
своей комнате, когда вошел убийца…
— Ты рассказываешь сон, — фыркнул Стас, —
свой дурацкий сон, которым не давала мне покоя… Ты угадала. Мы встретились,
твой отец показал нам большой алмаз и оставил его в залог. Через несколько
часов должна была приехать ты со всей партией.
— И вы убили его.
— Точно. Папуля погиб в перестрелке. Он заподозрил
неладное, говорю тебе, он был жутко недоверчив. Мы дождались тебя, и вдруг
такой облом: алмазов при тебе не было. Сопровождающие лица ничего сообщить не
могли, что и неудивительно, зная вашу наследственную черту никому не верить.
Исходя из всего вышесказанного, логично предположить, что местонахождение
алмазов известно только тебе, и мы надеемся, что ты сообщишь нам, где лежат эти
сокровища.
— Меня тоже ранили в перестрелке? — Они быстро
переглянулись.
— Да, — очень неохотно ответил Стас. — Не
представляешь, как мы расстроились, алмазики тю-тю, и ты — с дыркой в башке.
Впору было рыдать.
— Можешь сказать мне спасибо, — засмеялся
Эдик. — Если бы не я, гнить бы тебе уже год в могиле…
— Спасибо, — сказала я без усмешки. — Ты
врач?
— Я хороший врач, — подняв палец, наставительно
заметил он. — Но если честно, понадобилась не одна операция. Сделать их в
полевых условиях было немыслимо, пришлось везти тебя в госпиталь. Слава богу,
на ту пору там было полно подстреленных, и никто особо не интересовался, кто ты
и откуда. Просто женщина без документов, случайная жертва. По всем прогнозам ты
должна была остаться калекой, и вдруг такая незадача, двигалась ты очень резво,
а вот с памятью наметились проблемы. Вот тут нам пришлось напрячься, с калекой,
конечно, проще, можно держать её в запертой комнате и терпеливо ждать, когда в
мозгах наступит просветление, но нам, как я уже сказал, не повезло, пришлось
спешно придумывать тебе биографию и даже родственников. Из госпиталя тебя
отправили в реабилитационный центр, мы все ещё надеялись, что мозги у тебя встанут
на место, а чтобы этот счастливый миг не проворонить, рядом с тобой постоянно
находился наш человек. Просветления не наступило, и вот тогда явилась мысль
выдать тебя замуж, в конце концов, должна же ты что-то вспомнить.
— И он стал моим мужем? — кивнула я на Стаса.
— Точно, — хмыкнул тот. — Пожертвовал собой
ради общей пользы. Первые полгода ты вообще ничего не соображала, тебя можно
было переставлять из угла в угол, как пальму в горшке. Потом, правда, немного
очухалась, но все равно была дура дурой, а потом начала задавать вопросы,
потащилась в больницу. Все это становилось опасным, ко всему прочему, тебя
искали люди Искандера, по их глубокому убеждению, алмазы ты свистнула и теперь
живешь припеваючи.
— Это на меня похоже?
— Может, тебе осточертела борьба за идею? —
разозлился Стас. — Такое случается. Искандер тебя никогда не жаловал.
Впрочем, тебя никто не жаловал: ты самая настоящая сука, я ведь уже говорил?
— Да, я помню. Сосед-алкаш из квартиры напротив, что
следил за мной, ваш человек?
— Точно, — хмыкнул Стае. — Мы ни на секунду
не хотели оставлять тебя одну. Уважали, — развел он руками.
— Кто его убил?
— Твой любовничек. Я едва успел прибрать в его
квартире. Еще вопросы есть?
— Есть. Как погиб Анатолий? Мне сказали, в моей
квартире нашли его труп.
— Точно. Ему не повезло.
— Это ты убил его? — Стас хохотнул, не желая
отвечать, но мне и так было ясно, что я права. — Если ты врач, —
повернулась я к Эдику, — то как умудрился ввязаться во все это?
— Нет, ты посмотри, — захихикал Стас. — Она
нам мораль читает. Детка, что бы мы ни сотворили, это ничто по сравнению с
твоими грехами. Так что засунь в задницу свой дурацкий вопрос.
— А я не тебе его задавала. С тобой как раз все ясно.
Ты обыкновенная мразь, таких на всякой войне как грязи. Шакалы…
— О, — засмеялся Стас, — наконец-то узнаю
боевого товарища. Не слова, а чистое золото. Валяй дальше. А ещё лучше вспомни,
где алмазы.
— Ты не хочешь отвечать? — обратилась я к Эдику.
— Почему же? Если тебе интересно. Врач не основная моя профессия.
Таких, как я, любят называть бойцами невидимого фронта. Когда мне стукнуло
тридцать пять, а ничего, кроме кровищи и дерьма, я в своей жизни припомнить не
смог, тогда я решил, что пора о себе позаботиться, в плане материальной
компенсации за напрасно прожитые годы. И для начала умер. Чтобы возродиться из
пепла, как птица Феникс. Знаешь такую легенду? Мы здесь все Фениксы. И я, и ты,
и Стас. Надеюсь, на все вопросы мы уже ответили и можно перейти к главному.
— Очень сожалею, — закрыв глаза, сказала я. —
Но я действительно ничего не помню.
— Этого ответа я ждал, если честно. — Эдик подошел
и встал рядом. — Будь добра, открой глаза и поверни голову. Видишь вот
это? — Он ткнул пальцем в ампулы на марлевой салфетке. — Одной ампулы
достаточно, чтобы ты выла по-собачьи и валялась у нас в ногах умоляя, чтобы мы
тебя пристрелили. Только мы не гуманисты. Мы вытрясем из тебя все, мы
перетряхнем твои мозги, как старый хлам, и для этого не нужно никакого каленого
железа и прочих анахронизмов, всего несколько ампул… Но можно избежать всего
этого, ответив на вопрос: куда ты их спрятала?
Я опять закрыла глаза и сказала с усмешкой:
— Валяйте, ребята. Аллах акбар.
* * *
Сознание то возвращалось ко мне, то я вновь проваливалась в
бездну. Голову разрывало невыносимой болью, тело больше не было моим, иногда я
точно видела себя со стороны: жалкая истерзанная плоть. Я плакала и думала:
если то, что они рассказали обо мне, правда, то это только небольшая плата за
мои грехи.
— Я не убивала детей, — выла я. — Я не могла.
Я бы никогда не смогла… человек не может убить своего ребенка…
— Какого черта она всегда твердит одно и то же? Какой
ребенок? Ты обещал, что она все расскажет. Дерьмо это твое лекарство, полное
дерьмо.
— Пульс едва прощупывается, дьявол… Она сдохнет, если
не прекратить. Совершенно невозможно работать…
Вспышка света, я в каком-то подвале. Стены медленно
вращаются и давят, давят на меня.
