– Спишь? – знакомый хриплый голос…
– Сплю…
– Почему тогда свет включен на кухне? Я у твоего подъезда. Стою уже второй час, как дурак. Открой, в дверь звонить не буду, чтобы ребенка не будить…
Валерия бросает трубку. Нет, она не откроет, ни за что… На душе смятение. Сердце бьется… Зачем он здесь… Почему не дал ей этих спасительных часов переварить, свыкнуться с мыслью, что он снова ворвался в ее жизнь… Еще минуту назад она была настроена так воинственно, так решительно, а теперь вот теряется от одной мысли о нем, как школьница…
Легкий стук в дверь. Подходит ко входу, даже не смотрит в глазок. Прислоняется спиной к гладкой холодной поверхности из вишневого кож зама и буквально чувствует его присутствие там, всего в каких – то паре десятков сантиметров за железной преградой…
– Открой, Златовласка… Я слышу твое дыхание… Открой…
– Уходи, Корсан… Не о чем говорить…
– Не уйду… Буду сидеть здесь до утра тогда…
Она злобно разворачивается и уходит в комнату. Нарочно включает телевизор, пытается отвлечься, как может. Проходит не больше пятнадцати минут, мысли то и дело все равно возвращаются к нему, там, за дверью… Не выдерживает, снова подходит к двери… Он так и сидит на корточках, облокотился спиной о противоположную стену, гипнотизирует квартиру Валерии своими черными углями…
Девушка не выдерживает, резко отворяет дверь.
– Что тебе надо? Уходи, Корсан! Долго будешь позорить меня перед соседями?! – шипит злобно, но шепотом, чтобы никого не разбудить.
– Пустишь? – спрашивает, смотря на нее снизу вверх. Странное зрелище – внушительных размеров мужчина в шикарной одежде – на полу в обычном подъезде старого дома со светло – зелеными стенами и серыми бетонными полами…
Молча распахивает дверь, пропуская его внутрь, а вместе с ним сшибающий с ног аромат… Его личный аромат… Он немного кружит голову…
Поэтому она идет, чуть шатаясь, не оглядываясь назад. Он следом.
– Угостишь кофе или чаем? Или может есть что – то покрепче…
Она чувствует, что он и так уже поднабрал до прихода к ней по алкогольному амбре и чуть заметному покраснению его белых белков глаз.
– Хватит с тебя покрепче, Корсан. Кофе. Растворимый. Все, что могу предложить…
Быстро, резкими движениями делает ему напиток. Подает чашку. Садится, напротив. Между ними стеклянный стол и она только сейчас понимает, что ее шелковый халат слишком откровенен. По его потемневшему взгляду, гуляющему по ее телу, понимает… Автоматически запахивает его на груди, пытается натянуть короткую юбку пониже. Он молча наблюдает за ее неловкими движениями и выдыхает, жадно, порывисто…
– Ты снова золотоволосая, моя девочка… – смотрит завороженно на ее голову. Делает глоток кофе, ставит чашку на стол. Поднимается, подходит и трогает ее волосы…
Валерия резко отстраняется, вкладывает в обращенный на Нура взгляд как можно больше строгости и раздражения.
– Корсан, послушай… Никаких больше прикосновений ко мне… Ты не имеешь на это права… Прекрати…
Он поджимает челюсть. Продолжает на нее смотреть, но больше не трогает.
– Хара (араб. – дерьмо), Валерия, послушай! – проводит порывисто по своим волосам, – я чувствую себя идиотом после нашего сегодняшнего разговора… Я… Я не хотел тебя пугать, не хотел давить… Не хотел настраивать против себя… Просто… – подбирает слова, они даются ему сложно, – понимаю, что свалился, как снег на голову… – усмехается, – прям в буквальном смысле, – но… просто не усложняй… Ты должна вернуться ко мне… Мы оба понимаем, что так должно быть… Другого пути нет…
– Почему же нет? – усмехается, – а как же моя жизнь, которая начала более – менее налаживаться? Я люблю свою работу, своих друзей, люблю своего жениха, который скоро станет мужем… Я собирала ее по осколкам, по кусочкам… Почему ты решил, что можешь вот так вот ворваться и снова все разбить?
– Нет, Валерия… Не станет… – тихо отвечает. На удивление сдержанно… Смотря прямо ей в глаза.
– Не поняла…
– Он не станет твоим мужем… – спокойно, взвешенно, четко…
– Это ты так решил? – отвечает ему тем же…
– Ты не любишь его…
– А откуда тебе знать?
– Знаю, девочка… – подходит к ней близко – близко, – я чувствую тебя, Златовласка… Ощущаю даже на расстоянии, как бьется твое сердце… Я знаю, что тут, – накрывает ее грудь в районе сердца, начиная возбужденно – хрипло дышать сам, – его нет… И не надо заставлять меня искусственно ревновать… Я и так тебя ревную… – сжимает за талию, опаляя дыханием оголенную шею, – к ветру, что трепал все эти годы твои волосы, к солнцу, что целовал твою кожу…
– Заставлять тебя ревновать? – усмехается, – при чем здесь вообще ты?! Пусти меня, Корсан! – шепчет она злобно, выкручиваясь из его объятий. – прекрати! Эти твои уловки на меня больше не действуют… Пой свои сказки новым глупым молоденьким дурочкам! Я больше не буду тебя слушать и не хочу этого делать!
Она отходит к окну. Взгляд настороженный, даже враждебный…
– Я пришел не ссориться, Златовласка… Я пришел с миром… а еще потому, что скучаю… Не могу быть с тобой в одном городе, знать, что ты совсем рядом, и сидеть в отеле… Твой запах чую за несколько километров, как собака… Весь уже извелся…
– Так развлеки себя молоденькими шлюшками, как всегда делал…
– Не хочу… Тебя хочу… – снова наступает, вжимая ее в стену, придавливая своим телом… Она чувствует его эрекцию, заставляет себя не думать о ней… Не думать о Нем…
– Пусти меня, Корсан! – бьет его по рукам, вырывается…
– Скажи мне: «Нур», скажи, как тогда говорила… – хрипло шепчет ей, двигая рукой по ее оголенной ноге, ища губами ее губы, но она так рьяно изворачивается, что его порывы безуспешны.
– Нет, никогда…
– Скажи…
– Никогда…
– Навсегда, Златовласка, навсегда… Ты разве забыла?
– Я все помню, Корсан… Каждое твое слово, мне брошенное, помню… Я больше не твоя… Дай мне жить моей жизнью… Просто отойди в сторону… Я готова найти компромисс по твоему общению с сыном, но это все, на что я способна в отношении тебя…
– Ничего никогда для тебя не изменится… Я всегда буду в твоей жизни, а ты в моей… Мы навечно связаны… Разве ты не чувствуешь? Разве не видишь эту связь? – резко берет ее за руку, прижимает к своему сердцу, так сильно, словно бьет себя под дых…
– Нет, Корсан… Нет больше нас… Ты убил эти чувства… Тогда, в тот день… Когда отрекся от меня…
Он останавливается, замирает…
– Я не отрекался… никогда… Неужели ты не почувствовала, неужели не поняла это по моим глазам?
– Нет, не поняла, не почувствовала… Не блефуй сейчас… Не унижай меня еще больше… Не унижай то, что было между нами когда – то еще сильнее… Для тебя это была игра, но я любила тебя… тогда… Я уважаю это чувство… Но как воспоминание… Не больше…
