Так что Тимка прижался под берег, накрылся беленой холстиной, которую всегда брал с собой на такой именно случай, затащил под нее пса – и отлично все видел.
И как круг рисовали, и как тор Гавриил убил того человека, и сову…
Ой, мамочки, это что ж деется-то!?
И даже слова тора Гавриила: «без благословения я на трон не сяду…»
И сложно было б не услышать, разорялся означенный тор так, что его в Звенигороде услышать можно было. Хорошо еще, жом Пламенный предусмотрительно приказал своим людям заткнуть уши.
А вот Тимка все слышал.
И соображал.
В четырнадцать лет, на деревне, уже не ребенок. Все он отлично понял… о таких делах среди мальчишек страшные сказки ходили, если что!
И о жертвах баяли… Темной богине то служит!
Это что ж!
Ихний князь, значитца, душу запродал, чтобы на трон сесть? И с освобожденцами стакнулся? Ихнее знамя не узнать сложно было…
Кажись, да.
А богиня-то его и не принимает…
Но Тимка честно рассказал только маменьке.
А маменька – куме. Дело-то такое… страшное дело!
Примерно через три дня знала вся деревня. Через неделю – соседние деревни.
А там и по Русине понеслось – не остановишь. Но кто будет слушать сплетни всякого быдла? Доказательств-то нет?!
* * *
В гостиной тор Гавриил лично прошел к столику с напитками, набуровил себе благородного дубовика в стакан – и жахнул полный.
Посмотрел на Пламенного. На сына.
- Будете?
Мишель качнул головой. Переглянулся с Пламенным.
- PapA, объясните, что случилось?
- А до тебя не дошло? – окрысился Гавриил.
- Нет… подумаешь, птица. Летела – и что?
- Болван. Вот так и понимаешь, что кретина родил…
Мишель сдвинул брови.
- PapA, хватит ругаться. Скажите ясно, что не так?
- Все не так. Хелла нашу жертву не приняла, - неожиданно спокойно ответил Гавриил. И налил себе еще стакан дубовика.
- И что? Народу плевать, он все одно в Единого верит…
- Народ, е-мое, да кого интересует это быдло!? – на глазах пьянея расхохотался Гаврюша. – В кого скажем, в того и верить будут! И плевать на них три раза! А вот заживо сгнить не хочется! И тебя, полудурка, хоронить – тоже.
- Э….
- Плоды просвещения, бать их так! И мать-перемать тоже, - выругался на глазах пьянеющий Гаврюша. – Не веришь, идиотушка! Нет бы подумать, чего тут этот тип штаны протирает? Его б воля, давно б ты в землице гнил, да ромашками снизу вверх любовался!
Жом Пламенный с интересом посмотрел на Гаврюшу. У него бывают проблески сознания? Как интересно и неожиданно!
- То-то и оно, что в отличие от тебя, болванчика паркетного, этот тип кое-что знает! Потому и боится! Потому и бегает сюда! А мог бы обойти условие, так обошел бы…. Да жить охота…
- Отец, так что теперь делать? – достали Мишеля пьяные откровения.
- За… и бегать, - разъяснил Гаврюша. – Наследника искать. Или наследницу, кого там этот … и … назначил! А иначе никак…
И упал в кресло, словно тушка.
Третий высосанный стакан дубовика оказался роковым. Гаврюша отключился.
Мишель переглянулся с Пламенным.
- Жом, предлагаю что-нибудь перекусить. И поговорить.
Пламенный кивнул.
М-да, похоже Гаврюша слился. В уборную… А значит – надо искать ему замену. Его сын как раз подойдет.
Пламенный изо всех сил давил в себе мысль, что Хелле могут не подойти ни Гаврюша, ни его сын. Но… работаем с тем, что имеем.
И почему он не работает в Борхуме? Там такого нет… или просто он чего-то не знает? Может ведь и такое быть…
Тьфу на этих богов!
Какая им разница, кто им молится?! Почему они не могут оставить людей в покое и заниматься своими делами?! Такие планы летят в тартарары из-за одной бабы. Пусть и богини!
Тьфу!
Ферейские горы.
Селение Ривалек.
Валежный не собирался ни тянуть, ни церемониться. С чего бы это?
Он бодро и весело прошел по горам – и осадил Ривалек.
Как – осадил? Снова – громкое слово, которого совершенно не заслуживало небольшое селение. Нет, не заслуживало…
Долина словно на ладони лежащая меж двух гор. Валежный, не говоря дурного слова, отрядил по двадцать человек с пулеметами, занять возвышенности. А потом послал парламентера.
Предложение было царским.
Вы уходите – и мы вам за это ничего не делаем. Оставляете все награбленное, и вон отсюда. По другим селениям… туда мы еще придем. Но у вас есть шанс удрать дальше, в Чилиан.
Не согласны?
Не обессудьте.
Слава летела впереди Валежного. Но горцы решили еще раз испытать судьбу. А может, и не судьбу… Ривалек был выбран не просто так.
Богатое селение испокон века жило с торговли дурманом. Растили, собирали, продавали… а Валежный ненавидел эту пакость.
С его точки зрения, всех торговцев дурманом надо бы подвесить за ноги и запихивать в них эту дрянь. Пока не подохнут!
Или еще чего придумать… а уж учитывая, что себя, любимых, фереи берегли и для работы с дурманом использовали пленных русин…
Убивал бы!
Медленно и мучительно…
Даже к набегам Валежный относился лояльнее… а эта дрянь шла в Чилиан, потом опять в Русину, медленно убивая, калеча, сводя с ума…
Отказали?
Не обессудьте!
Валежный отдал приказ никого не жалеть – и снова казаки двинулись на приступ.
Хлестнули пулеметы, как сверху, так и из селения. Но Ривалек никогда не осаждали. Он был слишком далеко, обычно война прекращалась раньше. Здесь не было по-настоящему обстрелянных воинов. Здесь не было таких укреплений, как в Халахан-Варте. Здесь Шахры-бека не было, коли на то пошло. Погиб при штурме Халахан-Варта.
Селение продержалось несколько часов, а потом снова началась резня. Хотя в этот раз русины были настроены более мирно.
И все равно…
Уцелели немногие, в основном, женщины и дети, те, кто спрятался по подвалам и сараям, те, кого пощадила шальная пуля…
Кровь, грязь, смерть…
Крики женщин, до которых дорвались разгоряченные солдаты, Валежный поморщился – и решил все равно не вмешиваться. Гадко?
А не гадко надевать золото, в чужой крови вымоченное? Не жгло? То-то и оно…
