Стыдно кому сказать, но я радовалась, что он так и не переехал со своим ноутбуком в офис, что был полностью в моем распоряжении и даже к деду не заглядывал.
Сомневаюсь, что целый вечер в одиночестве дался бы мне легко. Но, к счастью, зависимость у нас с Лехой была общая. Да такая сильная, что он сам познакомил меня со всеми московскими гостями и даже разрешил Басманскому принести мне вина.
— И ты не убьешь его за поцелуй в щеку? — рассмеялась я в лицо своему напряженному мужчине, когда Эд отошел.
— Не мешай. Я придумываю способ. — Леха тряхнул головой и прижал меня к своей груди. О том, что вокруг много людей, он, как обычно, не думал.
— Давай только без извращений. — Поправила и без того идеально завязанный узел галстука. — Один раз ты уже сломал ему нос. Как вспомню ту реку крови… Брр! До сих пор вздрагиваю.
— Он взял чужое. Заслужил.
— Чужое — это то, что кому-то принадлежит. А я тогда была сама по себе. — Щелкнула умника по носу.
— Вот поэтому теперь пусть даже не смотрит в твою сторону.
Складка между бровей разгладилась, в серо-голубых глазах принялись отплясывать черти, и я чуть не вскрикнула, почувствовав пятой точкой щипок.
— Ты сумасшедший, бешеный ревнивец! — змеей прошипела на ухо.
— А ты такая красивая, что у меня уже стоит. — Леха прижал мои бедра к своим, будто мы не к бару прогуляться вышли, где яблоку негде упасть, а заперлись в укромной подсобке.
— Обещаю, если ты не убьешь никого сегодня вечером, то дома я опущусь на колени и сделаю тебе очень приятно.
— Не убью. — К хитрому взгляду добавилась еще и улыбка. — У него сын. И дамочка какая-то, по которой он с ума сходит. Обложился гад так, что рука не поднимется.
— Басманский? — Не знаю почему, но сердце кольнуло. — Сын?
— Ага. Кир. Три года.
Леха хмыкнул и, мгновенно забыв о Басманском, переключился на попытку накормить меня.
Словно из воздуха возникли маленькие бутерброды. Потом в правой руке оказался бокал вина. А спустя минуту с нами уже разговаривал один из гостей.
Шутки про ревность так и остались всего лишь шутками. Конечно же, никто не собирался заново выяснять отношения или доказывать право собственности на мою скромную особу. За двенадцать лет мы таки повзрослели. Но мысль о сыне Эда отозвалась во мне неожиданно остро.
Мальчик. Три года. И это у Басманского, который не пропускал ни одной юбки! И даже меня уложил в кровать для коллекции, сильно не задумываясь о последствиях и не предлагая никаких отношений.
Нонсенс! А ведь я всегда считала, что из двух друзей первым ряды отцов пополнит Лешка. С его гипертрофированной потребностью кого-то охранять, заботиться, с его буйной фантазией, умением решать любой вопрос и договариваться хоть с чертом лысым… Он просто обязан был обставить товарища. Да что там! У Эда не было шансов против Крамера.
Некоторые плохиши словно созданы для семьи. Но теперь им обоим по тридцать пять, а ребенок есть лишь у одного. И не у Лехи.
Наверное, странно было так размышлять. Будто со стороны. Но теперь я знала причину, по которой этот самый замечательный на земле мужчина еще не муж и не отец. Я знала имя этой «причины». Видела в зеркале. И еле сдерживала желание прямо сейчас подойти к нему, обнять и сказать, что люблю.
— Леха все-таки отбил тебя у всех?
Знакомый хрипловатый голос раздался неожиданно. Я вздрогнула и повернулась к Эду.
— Ты сам знаешь, каким он бывает упрямым. — Отсалютовала бокалом.
— Не хуже тебя… — Басманский что-то добавил сквозь зубы, но я не услышала.
— Зато у вас новый проект, — взглядом показала на москвичей.
— У нас как бы еще старые не закончились. По которым деньги текут и люди вкалывают, но только одна английская задница засиделась здесь.
— Его самолет отменяла не я! — Намек был слишком красноречив, чтобы не отреагировать.
— Не ты. Куда уж тебе?! Это ко мне он воспылал любовью и забил на дела. — Эд снова выругался. — Надо, наверное, поцеловать его сейчас при всех и в любви признаться.
— Вряд ли Леха оценит. — Я спрятала за бокалом улыбку. Поцелуй этих двоих привлек бы внимание. Оба высокие, мускулистые, красивые как с обложки. Мечта любого гея.
— И не одумается. Это точно. — Эд вздохнул. — Ромео долбаный. Надо было ему еще в первый раз тебя забирать с собой. И сам бы не мучился, и деду не пришлось бы охранником к вам наниматься. Бесплатным.
Все это он произнес спокойно, равнодушно, а на меня как ушат с холодной водой вылили.
— То есть охранником? — я чуть не поперхнулась вином.
— А этот орел не рассказывал? — скривившись, словно от зубной боли, Басманский осмотрелся по сторонам.
— Я знаю только, что вы во что-то вляпались, и ему пришлось улететь.
— Нас двоих должны были на дно Невы отправить, но этот лорд, мать его, всю вину взял на себя. Подставился капитально. Если бы его дед в багажнике на самолет не увез, одним благородным оленем в мире стало бы меньше. — Эд отхлебнул из своего стакана воду и продолжил: — Мы тогда все пересрали. Я свалил за город. Дед на Дачный переехал, чтобы за вами приглядывать. А Лехина задача была молчать. Не подставлять никого. Один звонок на родину, и… — договаривать он не стал. Осекся, словно и так сболтнул лишнее.
— Он потому столько лет не давал о себе знать?
В ресторане было свежо, но мне вдруг стало душно. Хотелось на воздух. А еще лучше — под дождь. Постоять немного, помокнуть. Дать улечься в голове новой картине мира.
Укладываться было чему! В прежней все казалось вылизанным и привычным: сбежавший от проблем парень, которому вдруг стало плевать на одну гордую динамщицу, и осознавшая, чего лишилась, дурочка.
Я ведь даже винить его не могла за молчание. Ждала звонка, молилась на значок электронной почты и ревела в подушку. Но все молча. Без претензий. Потому что сама заслужила.
А он… Он просто защищал.
— По-хорошему, ему и сейчас не стоило бы светить фейсом и надолго задерживаться здесь. — Басманский, похоже, не заметил моего состояния. — В прошлый раз какая-то тачка следом каталась, но он же у нас герой-любовник. Хренов.
— То есть опасность никуда не исчезла?
Если до этого мне уже было плохо, то теперь стало совсем «хорошо».
— Опасность… — Эд посмотрел на меня, на Леху, разговаривающего о чем-то с москвичами. На миг прикрыл глаза. — Эмм… Еще неделя здесь, и он нас по миру пустит ради твоих длинных ног.
— Я серьезно!
Басманский беззаботно осклабился.
— Я ему лично накостыляю. Опасно будет, что пиз… — кашлянул. — Ну, ты поняла.
— Ты можешь прямо сказать? — Не нравились мне эти шутки.
