Но его ли это мысли? Или это морок, наведенный василиском?
– Говори со мной. Я должен знать, где ты.
– Я его чувствую… – удивленно сказала Нок. – Но ощущения совсем не те, что я ожидала. Так приятно…
Милану это совсем не понравилось. Насколько она далеко от него? Быть может, она просто тихо говорит? Одного взгляда будет достаточно, чтобы все узнать.
– Он близко. Ты слышишь? Остановись! – воскликнула Нок.
Милан послушался. Тихо шелестели листья на кустах неподалеку. Громко стучало сердце. Так громко, что этот стук эхом отдавался в ушах. И… какой-то шорох. Точно кто-то ступил на гравиевую дорожку. Но юноша не мог понять, откуда доносится этот звук. Сзади? Спереди? На мгновение воцарилась тишина. Похоже, василиск тоже замер на месте.
И тут в воздухе разлился какой-то приятный аромат. Манящий, дурманящий, мятный. Мятой пахли поцелуи Фелиции! Но откуда об этом знало чудовище?
– Иди сюда! – позвала Нок. – Я не смогу долго противостоять ему…
– Я должен идти на твой голос, поэтому не замолкай ни на мгновение!
– Я тут… Слышишь журчание воды? Как во дворце хана в День Огней…
В голосе Нок зазвучало какое-то странное умиление, точно она была растрогана. Милан еще никогда не слышал, чтобы она говорила с такими интонациями.
– Так красиво… Музыка, огоньки, танцоры в великолепных костюмах. Как бы мне хотелось, чтобы и ты когда-нибудь побывал на этом празднике. Хотелось, чтобы ты отправился туда вместе со мной…
Милан выставил вперед древко копья, проводя его концом по земле. Главное – не оступиться! И его не покидало ощущение, что Фелиция где-то рядом.
Древко наткнулось на какой-то плоский камень. Милану почудилось, что Фелиция стоит у него за спиной, ее теплое дыхание касалось его шеи, пахло мятой… Еще немного – и Фелиция проложит дорожку из поцелуев от его затылка вниз, нежно лаская его губами, так нежно… Юношу охватили воспоминания о часах, проведенных с Фелицией в камере. Ее последних часах жизни. Она вернулась! Ему удалось ее воскресить. Нужно только оглянуться…
– И в такт музыке бьют фонтаны, струи светятся в отблесках чудесных огоньков. Я никогда не понимала, как эти фонтаны устроены. Но они настолько красивы, что от их созерцания в сердце разливается сладостная боль и хочется, чтобы этот миг длился вечно. Фонтаны… Они здесь…
Милан вскинул импровизированный щит. Древко копья куда-то провалилось. Впереди нора? Расщелина? Юноша лихорадочно зашарил впереди тростью, снова нащупал землю. Склон спускался.
– Так красиво… – Голос Нок звучал тише. Она удалялась от него?
– Говори, не замолкай!
Запах мяты вдруг развеялся, и Милану показалось, что он слышит вдалеке музыку. Пьянящую, диковинную. Таких мелодий он еще никогда не слышал. И отчетливо зазвучало журчание воды.
– Так красиво… – прошептала Нок.
Милан понял, что потеряет ее, если не предпримет что-то немедленно.
– Помнишь, как мы с тобой повстречались в первый раз? Тогда сгустились вечерние сумерки. Мы встретились у башни Коношенти в Далии. На тебе была остроконечная шляпа с длинной-длинной вуалью, почти до земли. Таинственная незнакомка… Говори со мной. – Милан осторожно пробирался вперед. – Нок? Скажи мне, что ты помнишь?
– Стих… – Она словно погрузилась в транс.
– Да, – подхватил ее слова Милан. – Очень жаль, что у меня нет таланта к поэзии.
– Это был единственный стих, который кто-либо когда-либо написал в мою честь. Он… По-моему, он у меня с собой. Мне нужно лишь…
– Нет! – в ужасе крикнул юноша. – Вспомни нашу первую ночь. На тебе тогда было необычное платье. Ты назвала его «платьем любящих глаз». Ты помнишь, Нок? – Милан водил впереди древком. И вдруг юношу охватили воспоминания о том, как в его душе разгорелся жар, и этот жар вновь объял его. Он увидел, как Нок снимает платье, как оно падает на пол. До того он ни разу в жизни не видел обнаженную женщину. Как же она была красива…
– Я разделась для тебя, – сказала Нок. – Взгляни на меня.
Древко задело что-то мягкое – и послышалось тихое шипение.
Он должен увидеть ее! Должен…
Отбросив копье, Милан протянул правую руку к повязке на глазах, но тут что-то коснулось его груди. Рука?
– Милан? О, Милан… – Тонкие пальцы легли ему на щеки, уста приникли к его губам, поцелуй все длился, длился…
Милан подался навстречу Нок, но наткнулся коленом на что-то твердое. Он отстранился. Опустил руки. Повел ими в воздухе чуть ниже, нащупал что-то острое. Петушиный гребень? Под пальцами отчетливо ощущалась каменная птичья голова, находившаяся где-то на уровне его бедра.
– Отойди немного, – попросил он Нок, доставая из-за пояса клевец. – И ни в коем случае не снимай повязку!
Он больше не ощущал прикосновения ее рук.
Сжав тяжелое оружие в руке, Милан вспомнил легенду о герое, убившем василиска: тот и сам обратился в камень, взглянув на окаменевшее чудовище.
– Я уничтожу тебя! – прошипел Милан. – Раз и навсегда!
Острие клевца обрушилось на камень, и тот раскололся от силы удара.
– Все кончено!
Юноша бил снова и снова, чувствуя, как что-то крошится, разламывается. Он наслаждался осознанием того, что уничтожил эту тварь. Чудовище больше никому не причинит вреда. Это чувство пьянило его, туманило рассудок. Словно…
Во рту вспыхнул привкус мяты, будто Фелиция поцеловала его. Милан замер. Растроганно улыбнулся.
– Ты уничтожил его, – сказала Нок. – Все кончено. Остались только обломки.
Милан с облегчением опустил клевец. Он чувствовал какую-то опустошенность. Силы, даже гнев – все покинуло его. А Фелиция… она действительно вернулась…
Он снял черную повязку. Увидел Нок. И ужас на ее лице. Женщина вскинула руки, точно потянувшись к его повязке.
– Не оборач…
Она не успела договорить. Ее губы посерели.
Нок обратилась в камень.
Холмогорье, в трех милях к востоку от Звездного моста, день, 19-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол
Завопив, Милан снова натянул на глаза повязку, зажмурился и обернулся. Неужели тут две твари? Или на самом деле он не разбил окаменевшего василиска в крошку? Или, может, даже мелкие обломки окаменевшего чудовища наделены силой обращать в камень живых существ?
Во рту все еще ощущался привкус мяты. А вокруг Милана витал аромат тела Фелиции. Так пахли ее волосы, когда она пришла к нему, пробравшись в его дом по ночным крышам Далии. Летом, морской солью, сладостью ее пота.
«Я здесь, – проворковал голос в его голове. – Взгляни на меня, возлюбленный мой».
