От этих мыслей его отвлекли громкие крики, перебранка и ругань. Милан пришпорил вороного, поскакал по пологому склону холма и заглянул в овраг. Судя по всему, тут совсем недавно бушевал пожар: от кустов остались только черные обугленные ветки. И все же юноша сразу узнал это место. Тут его сердце превратилось в камень.
Но статуи Нок он не увидел. Рядом с оврагом собралась дюжина солдат. И они о чем-то спорили. Какой-то высокий парень в желтой форменной накидке Ферранты стиснул нечто в руках и пытался оттолкнуть наседавших на него товарищей. И только тогда Милан понял, что же этот солдат нашел. Лицо Нок.
Эти варвары разбили статую!
– Положи, где взял! – Собственный голос показался Милану чужим. В этих словах слышался безудержный гнев.
Перебранка мгновенно прекратилась. Солдаты повернулись к нему. Они явно боялись его.
– Простите, господин Милан… – пролепетал солдат в бело-голубой накидке Далии. – Пожалуйста, господин! Не превращайте нас в камень. Мы не знали, что…
– Положи где взял! – повторил Милан, спрыгивая из седла.
Его правая рука уже потянулась к мешочку, висевшему на поясе. Юноше хотелось воплотить страхи этих солдат. Мужчина, державший в руках лицо Нок, побледнел. На его накидке красовался черный молот – герб Ферранты. А на поясе висел настоящий молот, боевой. Должно быть, именно этим оружием он и разрушил статую Нок. Наверное, задумал продать голову какому-то богатому купцу в коллекцию, но случайно разбил ее.
– Назовись, парень!
– Я… Но оно уже было…
Милан больше не мог сдерживаться. Серебристой молнией его меч сверкнул в воздухе – и острие замерло в пяди от горла солдата в желтом.
– Назови свое имя!
– Ургано.
– Ты! – Милан ткнул пальцем в сторону солдата в накидке цветов Далии. – Забери у Ургано молот. Свяжи этого солдата. Расскажи ему, как мой отец два месяца назад приговорил к колесованию двух воров, укравших лунный диск из октагона. Как ломалась кость за костью в их теле. Такая же участь ждет Ургано. Уведите его.
– Господин! – приговоренный вскинулся, от ужаса выронив лицо Нок. Оно упало на камни и раскололось на две половины.
– Уведите его! – завопил Милан. – И убирайтесь отсюда! Прочь, прочь, иначе я за себя не отвечаю!
– Но что я сделал?! – крикнул Ургано. – Я всего лишь…
Но его уже скрутили. Кто-то зажал ему рот. Все вокруг засуетились, стараясь поскорее выполнить приказ Милана – убрать отсюда человека, вызвавшего в нем вспышку гнева.
Опустив меч, Милан встал на колени.
Он поднял две половинки лица, сложил их вместе. Увидел следы копоти на камнях вокруг осколков статуи. Тонкую руку Нок – пальцы раздавил чей-то грубый сапог.
Милану казалось, что сердце вот-вот выскочит у него из груди. Оно разрывалось от гнева, яростно стучало. Но затем он взглянул в мертвые глаза Нок – и опомнился. Нок пришла бы в ужас, если бы увидела его сейчас. Он едва не стал тем, с кем боролся вчера. Жестоким тираном, как Николо Тримини.
Далия, Белая Гора, незадолго до полуночи, 21-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол
– Тебе когда-нибудь приходилось заглядывать в свою железную шкатулку повторно? – полюбопытствовал Джакобо.
Рыцарь ордена Черного Орла, стоявший перед ним, не ответил. Франческо Фораци, комтур Далии, был человеком неразговорчивым.
Сегодня вечером Джакобо выставил у окна, ведущего на улицу, две зажженные свечи. Таков был их оговоренный сигнал. Тайна, о которой не знал даже Нандус Тормено. Впрочем, Нандус не знал многих тайн.
– Как продвигается военная кампания?
В горле у Джакобо саднило. Говорить было все труднее. Ему часто казалось, что гортань покрывается тонким слоем песка. Можно было промочить горло, но это почти не помогало. Все время хотелось кашлять, и, когда старику не удавалось сдержать этот порыв, приступ кашля длился целую вечность. Определенно, он слишком долго жил в этом мире.
– Черный отряд и верховный священник сумели взять Туар, – кратко ответил Фораци.
– Ха! – Джакобо шлепнул ладонью по подлокотнику кресла. – Вот это да! Узнаю моего Нандуса! Но почему все в городе не обсуждают это? Я ничего не слышал о его победе.
– Новость дошла до нас только вечером.
В голосе комтура слышалась усталость. И что-то еще, что Джакобо не мог разгадать. Он жалел, что не может взглянуть в лицо гостя, не может проследить за его жестами и позой, обычно выдававшими куда больше, чем речь.
– Черный отряд двинулся дальше на юг. Мне сообщили, что три войска хотят объединиться неподалеку от Белого Леса и там вступить в последний бой с повстанцами. Они исходят из численного преимущества десять к одному. Конец битвы кажется предрешенным.
– Сейчас ничто нельзя назвать предрешенным. И великан до сих пор жив. – Джакобо не получал новых донесений о Гидеоне, ведьмах и других сказочных созданиях. Слухи ходили только о василиске: похоже, чудовищу удалось оттеснить войско этого глупца Николо Тримини.
Джакобо повернул голову в сторону комтура. Рыцарь не сел в кресло, как обычно во время таких визитов. Судя по всему, он спешил, хоть и пытался не выказывать этого. Ах, если бы только Джакобо мог увидеть его! У Фораци был приятный голос, несмотря на то что рыцарь разговаривал подчас слишком громко. Впрочем, так поступало большинство людей, которым полжизни приходилось выкрикивать приказы.
– Устраивать сражение возле Белого Леса было бы недальновидно. Там пересеченная местность, которую легко оборонять.
– Ты там бывал? – Комтур, казалось, удивился.
– Ты же знаешь, я много лет странствовал по этому острову. И даже путешествовал в империи. В Белом Лесу мне тоже случалось побывать. Тогда я служил солдатом. Это было целую вечность назад. Я видел руины, видел кости Туманного волка. И тогда я почувствовал Зло, сохранившееся там. Даже если наша армия превосходила бы противника численностью с перевесом сил двадцать к одному, это место все еще было бы опасно. Зачем рисковать, устраивая сражение там? В тех землях все возможно.
– Но о Белой Королеве нет пока что никаких известий, – заметил комтур. – Она еще не явила себя.
– Она ждет часа наибольшей беды для своего народа. Так гласит легенда о ней. Белая Королева еще вернется. Хотелось бы мне быть там, когда это случится. Хотелось бы это увидеть… – Джакобо вновь ощутил подступающий к горлу приступ кашля, попытался сдержаться. Слепые глаза наполнились слезами. – Налей… вина… в кубок, – прохрипел старик.
Он услышал, как комтур возится с вином. Затем Фораци взял его правую руку и сжал пальцы Джакобо на серебряном кубке. За последние годы целые потоки красного вина излились в этот кубок.
Отхлебнув, старик смочил вином рот и сделал мелкий-мелкий глоток, позволяя каплям медленно стечь по горлу. Стало легче. Приступ кашля отступил.
