Когда все закончилось, пушечным выстрелом прозвучал удар грома и полил дождь; небо разжало кулак и теперь изливало на землю то, что накопило в себе. Гвен лежала и слушала, прижавшись к мужу. Она начала смеяться и почувствовала, что его тело тоже содрогается от хохота, звук был свободный, счастливый, словно все, что сковывало его, распалось.
– Прости меня, Гвен, за прошлое. Я правда не знаю, что со мной случилось.
– Ш-ш-ш…
Лоуренс повернул ее к себе и приложил палец к ее губам:
– Нет, я должен сказать это. Прошу, прости меня. Я был сам не свой. Просто…
Он замялся, и Гвен прочла на его лице следы какой-то внутренней борьбы. Лоуренс словно бы хотел и не мог что-то высказать. Тогда она попыталась найти нужные слова, чтобы подтолкнуть его к продолжению:
– Это не из-за Кэролайн?
– Не совсем.
– Тогда из-за чего?
Он глубоко вдохнул:
– Когда ты приехала на плантацию… все как будто вернулось.
Дождь на несколько градусов остудил воздух, и Гвен ощутила прилив энергии, она зашевелилась на постели – сила тропического шторма будто влилась в нее и теперь растекалась по венам.
– Мне хотелось бы остаться здесь навсегда, но, вероятно, нам пора идти вниз, – сказала она.
Они оделись, и, прежде чем выключить свет, Гвен бросила взгляд на фотографии, которые раньше заметила на прикроватной тумбочке. С одной на нее глядела улыбающаяся женщина – блондинка, она сидела под деревом в саду на шотландском пледе, голова Таппера лежала у нее на коленях. Лоуренс не заметил, куда смотрит жена.
– Спасибо тебе, – сказал он, взял ее за руку, и они вышли на лестничную площадку.
– Тебе не за что меня благодарить.
– А я благодарю. Ты даже не представляешь, как сильно. – Он снова поцеловал ее.
Под доносившиеся с улицы крики птиц они спускались к ужину. Гвен выглянула в окно – почти стемнело, но было видно, что все вокруг затянуло густым туманом.
В гостиной, к радости Гвен, они застали Фрэн, которая увлеченно беседовала с Верити. Обе женщины прервали разговор и посмотрели на входивших в комнату рука об руку супругов.
– Ну, вы оба просто светитесь, – лукаво заметила Фрэн.
Лоуренс усмехнулся и подмигнул ей. Верити улыбалась одними губами, от Гвен это не укрылось.
– Ты передумала оставаться? Как ты добралась? – спросила она, обращаясь к сестре.
Хотя ее кузина всегда демонстрировала уверенность в себе, Гвен знала, что в глубине души Фрэн до сих пор тяготит печаль из-за смерти родителей. Ее вдруг поразила мысль, что это роднит Фрэн с Верити и на этой почве они могут сойтись.
– Едва успела вскочить в поезд до Хаттона, – отвечала Фрэн. – Что за поездка! Но Сави был сама заботливость – одолжил мне денег на билет и договорился, чтобы меня подвезли до станции Нану-Ойя. А то я оставила свой кошелек здесь.
Губы Лоуренса вытянулись в линию.
– Вот что, ты должна вернуть мистеру Равасингхе долг немедленно.
– Это ни к чему. Я встречусь с ним в Нувара-Элии на следующей неделе, если погода позволит. Это такая прелестная маленькая страна, правда? Он обещал показать мне окрестности. Гвен, ты тоже приглашена. Мы пообедаем у Кристины, и он собирается показать ее портрет. Разве не здорово?
Лоуренс повернулся к ним спиной, и Гвен заметила, что плечи у него напряжены.
– Надеюсь, я тоже в числе гостей, – коротко хохотнув, проговорила Верити.
Фрэн взглянула на нее и пожала плечами:
– Боюсь, о тебе они не упоминали. Так что, думаю, нет, звали только меня и Гвен.
Верити отвернулась от них, и Гвен стало жаль бедняжку. Казалось, эта девушка совсем одна в целом мире и, кроме брата, у нее никого нет, к тому же ее все время как будто что-то угнетало. Она постоянно была чем-то озабочена и, сказать по правде, вовсе не старалась произвести хорошее впечатление. Короткая стрижка на прямых волосах не шла к ее вытянутому угловатому лицу, и, за исключением одного рыжего платья, все остальные не годились ей по цвету. Лучше бы она выбирала оттенки, подходящие к ее карим глазам, а не серо-коричневые и едкие, которые она предпочитала.
Гвен любила фиолетовый, и не только потому, что он гармонировал с ее глазами, просто она любила и носила все цвета английского лета – цвета душистого горошка, как называла их Фрэн. Сегодня на ней было платье нежнейшего зеленого оттенка, и хотя она не имела времени переодеться, все равно чувствовала себя свежей. Как человек, много работающий под открытым небом, Лоуренс не заботился об одежде и больше всего любил расхаживать по поместью в шортах, старой кремовой рубашке с коротким рукавом и мятой шляпе. Сейчас он выглядел уверенным в себе и довольным, в глазах его не было и следа тревоги, и одет он был во что-то напоминавшее вечерний костюм.
После ужина Лоуренс подбросил в камин пару поленьев, а Верити села за рояль, на котором стояла дюжина фотографий в серебряных рамках, где были запечатлены Лоуренс, окруженный разными собаками, и мужчины в бриджах, опиравшиеся на винтовки.
Верити играла и пела довольно мелодично, кажется, она совсем оправилась от нанесенного Фрэн удара. Гвен читала слова поверх плеча Верити и впервые заметила, что та, оказывается, имеет привычку грызть ногти.
Фрэн развеселила всех, затеяв игру в шарады, а у Гвен смех встал комом в горле.
«Ну что ты будешь делать с Фрэн» – эти слова звучали постоянным рефреном все ее детство. Сколько Гвен себя помнила, ее сестра всегда любила устраивать представления: то разыгрывала спектакль с помощью кукол из папье-маше, то забиралась на импровизированную сцену, сделанную из ящиков от апельсинов, раскидывала руки и пела куплеты из какой-нибудь оперетты. Одежду она выбирала в соответствии со своими драматическими ролями: алые платья, жакеты с блестками или ярко-желтые, как подсолнухи, тоги.
Семья к этому привыкла, и хотя Лоуренс был готов принять Фрэн, Верити, похоже, не знала, как с ней обращаться. Гвен понимала, что на самом деле Фрэн – чувствительная и умная женщина, а ее поведение не что иное, как защита от несправедливости мира. Однако, видя слегка приподнятые брови золовки, Гвен забеспокоилась, как бы та не решила, будто Фрэн – нахалка, особенно когда Верити с легкой улыбкой прервала ее разговор с Лоуренсом:
– Лоуренс, не проехаться ли нам завтра вокруг озера? Мы можем взять лошадей на конюшне. Я уверена, Ник не станет возражать. – (Лоуренс указал рукой на дождь за окном.) – Ну, тогда мы можем поплавать, только ты и я, помнишь, как в детстве? Я уверена, Гвен не захочет пойти.
Гвен не расслышала и поинтересовалась:
– Пойти – куда?
– О, я размышляла о прогулке на лошадях или, может быть, о купании. – Верити улыбнулась. – Я подумала, ты не захочешь пойти… но, разумеется, ты должна присоединиться к нам.
