– Да. Но и социалистические страны были далеко не таким уж чистыми. Пороки, свойственные власти и деньгам, проявлялись и там, где-то больше, где-то меньше. А Первые были лишены этого и не собирались перенимать плохие привычки. Конечно, в одиночку они, скорее всего, не справились бы. На Терре были люди, которые помогали Марсу и Первым, прикрывая их от политических дрязг и межведомственных войн по мере сил… В общем, если на Терре пытались строить «партийный» социализм, то у нас строили технократический коммунизм.
– И построили?
– Да. Просто вам, как гостям, это не особенно заметно. Хочешь пример? Вот смотри. Я могу пойти и купить вам пива… Что и предлагаю сделать по возвращению. При этом я расплачусь деньгами. Я могу взять бесплатно, но вы не граждане Марса, поэтому не в интересах общества поить вас бесплатным пивом, – Ганс хмыкнул, отключил диагностику и кивнул на тележку: – Прошу.
Инге залезла первой, забилась в уголок, вроде как спрятаться хотела. Мне это не очень понравилось, но она хотя бы слушала заинтересованно.
– Но ты же отдал свои деньги.
– Ну да. Интересы общества для меня важнее личных. Я не часто бываю за пределами Марса, не так часто, чтобы мне требовались личные сбережения. Так что я совершенно спокойно могу потратить куда бо́льшую сумму денег ТС для общества.
– Почему не пожертвовать? – подала голос Инге. – Как эту… эта… благотворительность?
– Мы и есть общество. Мы индивидуальности, но мы единое целое. Если Марсу потребуются мои сбережения, он об этом скажет, и я безусловно их разблокирую на счёте для общего пользования. Но сейчас обществу этого не надо. Если честно, по-моему, этого никогда не надо было. А те же резервисты регулярно скидывают часть средств в общую кубышку. Как Братство.
– А ты? Ты же тоже резервист, – Инге посмотрела на меня не то с любопытством, не то с вопросом.
– Когда в пехоте служил, тоже отчислял. А потом… Потом стало не так просто.
– Тим, мы, конечно, проверили твои счета и нашли твой канал, – Ганс хмыкнул, посмотрел на Инге и пояснил: – Потом, с Тираны, он тоже перечислял. Какого-то тарифа или нормы нет. Не можешь – возьми в кассе, можешь – закинь, сколько не накладно. Зато на территории ТС у нас всегда есть резерв на экстренные траты. Тот корабль, который купила погибшая группа… Знаете, сколько официальный перевод с Марса согласовывали бы? А так они просто взяли эти деньги со счета резервистов, а КБМ потом возместил.
– Корабль… Штурмовик моей бабуш… мамы, – Инге говорила словно через силу, но хорошо уже, что говорила что-то больше, чем «да» или «нет», как ночью и с утра. Причём именно «да» и «нет», а не её обычные «ага», «угу» и «не-а». Почему-то меня это здорово напугало. – Где он сейчас?
– Скоро привезут. Можно будет отремонтировать, если он, конечно, не совсем разбит.
– А скажи… Вот когда мы сюда летели, и нас террянские корабли перехватить пытались, Стриж сказал, что может объявить войну Терре. Он что… правда мог? Один человек от лица планеты объявить войну другой планете? Как так?
– Как бы тебе объяснить… Чёрные Драконы… Если по-простому, то общество нам доверяет настолько, что каждый из нас может выступать от его имени. Например, я могу прямо сейчас дать вам гражданство Марса.
– То есть вы вроде как… правительство здешнее?
– Нет. Мы… Ты знаешь, кто такие дворяне?
– Не-а, – Инге мотнула головой и наконец-то вылезла из своего угла, подобралась ко мне поближе. Конечно, она уже не с таким азартом по сторонам смотрела, как вчера, но видно было, что оживает. Я на это и рассчитывал, когда её наружу вытаскивал. На то, что Марс ей поможет.
– Давным-давно были такие люди. Вроде как элита общества. Под конец они совсем выродились, в бездельников превратились, а изначально-то это служилые были, военные. У которых и привилегии, и блага всякие, но в случае войны они обязаны идти воевать. Они и детей своих так воспитывали. В общем, считай, что мы такие дворяне. У нас много прав, но ещё больше обязанностей. Каждый из нас, из Чёрных, приносит клятву… – Ганс замолчал.
– Клятву?
– Присягу, обещание – называй, как хочешь. Мы клянёмся умереть, если это потребуется для защиты Марса, Терры или Солнечной.
– Понятно… – Инге снова ушла в себя, но на этот раз не так, как утром. Что-то она думала, что-то соображала. Интересно, Инге понимает, что она – почти Чёрный Дракон? Может, над этим и задумалась? Ох ты ж… Главное, чтобы не попросилась «подышать». А то я помню, какими глазищами она на нас с Гансом вчера смотрела, сначала испуганно, а потом чуть ли не с завистью. Пока едем, ей вряд ли эта идея в голову взбредёт, но вот в Олимпе… А до него уже недолго.
В парке Мемориала ничего не изменилось, да и с чего? Если мир и рухнул, поставив всё с ног на голову, то только для Инге. Ну и для меня. Для меня почему? Ну как, когда ваша девушка вверх ногами, приходится приспосабливаться…
В этот раз Ганс подвёз нас к центральному входу, а не мимо «лебедей», как вчера. Машин на стоянке не было: церемонии уже закончились, судя по всему, нам повезло во всех смыслах, и мы застали последний день. Сейчас на Марсе много детей, жить с каждым годом становится всё проще, и у людей появляется время заняться семьёй. Хотя некоторые умники поговаривают, что так всегда происходит перед очередным катаклизмом. Не знаю. Хочется верить, что это потому, что Марс развивается, а не потому, что впереди войны и смерти.
Мы остановились перед информационным щитом, изучая схему. Вот сколько раз бывал тут, а каждый раз восхищаюсь, как спланирован парк и комплекс, а схема Олимпа кажется просто образцом строительства. Нет, первые убежища… Ну, они первые, их строили как получилось. Нашли пещеру – и вперёд. А вот потом всё чётко продумывали и взвешивали.
– Очень похоже на наши города, – Инге заметила, что я рассматриваю схему. – Ну точно! Вот тут узел связи, тут правительство города, а тут больница, онфор, роддом… – она замолкла, задумавшись, а я просто обнял мою крошку. Свалилось на неё за последнее время прилично.
– Ничего удивительного. Вернее, удивительно другое, – голосом профессионального экскурсовода заговорил Ганс. – Опыт Марса был первым и уникальным. Лунные базы не подходили для колонистов, да и условия здесь совсем другие. Так что впоследствии марсианские схемы оказались на всех кораблях-колонизаторах.
– А удивительно что?
– То, что ты их узнала. По идее, каждая схема должна быть уникальной. Разные планеты, разные условия, разные компоновки.
– Ну как я понимаю, там не до раздумий было.
– Тоже верно.
Я попытался представить, каково это: люди на корабле остались без родины, летят не пойми куда, и, скорее всего, корабль израсходовал ресурсы и прочность… Да уж, тут не до изысканий. Взяли рабочую схему и реализовали, как могли.
Нам сейчас схема была нужна только как информация. Спуститься в Олимп невозможно, так что мы уже знакомой дорогой направились в музей. Когда проходили мимо Стены, Инге опустила голову, зашептала что-то одними губами, но останавливаться не стала. И хорошо. Слишком остро как-то она на всё здесь реагирует… Теперь понятно, почему.
