Наше прибытие незамеченным не прошло – еще бы, нечасто здесь появляется ультрасовременный бизнес-джет, пассажиров которого забирает кавалькада из массивных и тонированных внедорожников. Когда мы выезжали с территории аэропорта, вслед нам смотрел как непривычный к подобным гостям персонал воздушной гавани, так и немногочисленные прохожие – торопящиеся отвести детей в находящийся неподалеку детский сад.
Ребекка, как и я, внимательно оглядывалась по сторонам. Но если мне было интересно вновь взглянуть на родные места, то графиня – оказавшаяся здесь впервые, оценивала прелесть новизны. И я чувствовал, что пейзаж за окном ей не нравится – тяжелые машины валко преодолевали плохо почищенные дороги, по сторонам возвышались хмурые ряды двухэтажных бараков – едва разбавленные зданиями современной постройки.
– Мартин, мы сейчас куда? – поинтересовался я, нагибаясь к спинке водительского сиденья.
– Воронцово, – с жутким акцентом ответил швейцарец и показал мне на экран смартфона с навигатором. Присмотревшись, я понял направление движения.
– На следующем повороте направо давай, и до упора.
Мартин кивнул, и быстро заговорил в рацию по-французски. Широкая корма первой из машин расцвела стоп-сигналами – яркими даже на утренним солнце и медленно повернула налево. Эта улица была, как и главная дорога села, нечищеная, но ездили здесь меньше – поэтому все три машины сейчас катились среди высоких сугробов, словно в небольшом овражке, периодически оскальзываясь широкими колесами по рваной тракторной колее.
Ребекка вопросительно посмотрела на меня, но я взглядом попросил ее немного потерпеть. Через несколько минут улица кончилась, а мы выехали на излучину Енисея. Скованная льдом река, обнимающая город крутым изгибом, представляла собой широкое, словно море, бескрайнее белоснежное поле. Поодаль виднелись крутые скалы, утесы которых по красоте не уступали знаменитым красноярским столбам.
Дождавшись, пока машина остановится, я быстро вышел, и обойдя массивный внедорожник, открыл дверь, подавая руку Ребекке. Опершись на мою ладонь, графиня осторожно вышла на улицу, и мы направились к берегу великой реки. Щеки Ребекки порозовели от чистейшего таежного воздуха, ноздри раздувались – она распахнутыми глазами осматривалась по сторонам.
Сейчас, когда мы покинули тесные и неухоженные улочки небольшого села, Сибирь предстала перед ней во всей своей красе. Мы стояли так несколько минут – в молчании, слова были не нужны.
– Мне здесь не понравилось, – после того, как хлопнули двери, когда мы сели в машину, задумчиво произнесла Ребекка.
Щеки ее румянились от мороза и выглядела она сейчас невероятно привлекательно.
– Но это очень сильное место, и я возможно поменяю свое мнение, – продолжила Ребекка, когда глухо рыкнув мотором, внедорожник, разворачиваясь, зашлифовал колесами по застывшей ледяной колее.
Миновав узкий проезд, наша кавалькада вновь выехала на главную дорогу и здесь удалось увеличить скорость – хотя то и дело водитель головной машины притормаживал, объезжая особо глубокие ямы. Объехав очередную, он ускорился – начался ровный участок недавно отремонтированной дороги. Вдруг я почувствовал яркий отзвук агрессии рядом и невольно активировал доспех духа, прикрывая Ребекку. С улицы послышались громкие пронзительные крики, Мартин спешно нажал на тормоз, а нам в лобовое стекло ударил странный комок.
Я уже выскочил из машины, готовый защищаться или убивать. И едва сдержался – вовремя остановившись, спрятав окутавший ладонь сгусток пламени. Мимо меня с пронзительным криком пробежал заплаканный мальчик лет десяти – почти босой, в носках и одном тапке. Он упал на колени, прикрывая кота – именно его шерстяная тушка прилетела нам в лобовое стекло. От крыльца, пробираясь через сугробы, к дороге шла растрепанная женщина в домашнем халате и галошах на босу ногу – ее седые волосы развевались, а в руках была палка от швабры. Выглядела женщина очень непрезентабельно – как будто пила беспробудно достаточно долгое время.
– Пожалуйста, пожалуйста, мама, не надо! – взвыл между тем мальчишка, прикрывая собой кота. Его мать между тем, не совсем хорошо ориентирующаяся во времени и пространстве огляделась – и увидела три массивных внедорожника, перекрывающих улицу, выскочившую настороженную охрану – практически не скрывавшую оружия.
Понемногу осознавая, почему машины остановились – восстановив в памяти полет кота, женщина вдруг закрыла лицо руками от ужаса и разрыдалась, рухнув коленями в снег. Я осмотрелся по сторонам, ослабляя доспех духа – все было в порядке, вспышка отчаянной агрессии и паники была лишь от матери и ее сына, который по-прежнему плакал над котом – худенькие плечи мальчишки вздрагивали, а сам он пытался закрыть собой оглушенное животное. Подняв руки, я прокричал охране, что все в порядке. Несмотря на это, специалисты де Варда не расслабились, держа на контроле все происходящее вокруг.
Подойдя ближе к виновнику остановки, я увидел, что шерстяному явно плохо – он прерывисто дышал, дергано пытаясь пошевелиться, и смотрел на мир непонимающими широко открытыми глазами; приоткрытый рот животного был в кровавой пене. Мальчишка, несмотря на страх, попытался закрыть кота и от меня, но успокаивающе показав ему открытую ладонь, я присел рядом.
Кот мурчал. Кошки делают это не только от удовольствия – но и от сильной боли. Осмотревшись по сторонам, скользнув взглядом по ошарашенной матери паренька, нескольким зевакам – число которых росло, я решил не придумывать поездку к ветеринару – которого в Маяке и не было, а просто положил руку на шею кота, отдавая немного энергии.
– Не волнуйся. Теперь у него просто на одну жизнь меньше, – отвлекая мальчика от взблеснувшей магией ладони, произнес я. Шерстяной быстро пришел в себя и попытался скрыться с места происшествия. Но я ему не позволил – поднял, погладив успокаивающе по голове, и пошел в сторону женщины – закрыв лицо руками, она уже рыдала в истерике.
Что же этот кот такого учудил, что по нему такие страсти?
Мальчишка шел рядом со мной, переводя взгляд то с черных очков – сквозь которые он безуспешно пытался увидеть мои глаза, то на своего кота.
– Маму домой отведи, – показал я мальчишке на женщину. Вблизи она выглядела еще более неприятно – судя по всему, пила уже не первый день.
– Кота отдайте, – вдруг, обмирая от страха, произнес паренек.
– Ты уверен? – кивнул я подбородком в сторону его матери, которая уже перестала рыдать, лишь подвывая, закрыв одутловато-опухшее лицо ладонями. Я скользнул взглядом по трудовым, грубым рукам женщины, явно всю жизнь занимавшейся физической работой.
Мальчик замялся, а потом не очень уверенно отошел, пытаясь поднять маму.
– Что здесь происходит, кто-нибудь объяснит? – громко спросил я – рядом уже, не подходя близко, толпился едва не десяток человек. И большинство смотрели не на меня, а на Ребекку, выглядящую головокружительно-эффектно – графиня вышла из машины, и подошла, встав совсем рядом со мной – совершенно не показывая, как ей непривычно-холодно.
