Вскоре после этого мы в первый раз сталкиваемся с четырьмя сыновьями Кутулмыша, один из которых позже стал основателем династии Сельджукидов Румского султаната. Парадокс, но это произошло благодаря интервенции Фатимидов в Сирии против Атсиза, что служит нам напоминанием о позиции, которой придерживалась эта ветвь семьи, которая с большой вероятностью была гетеродоксальной и, уж точно, была совершенно равнодушна к ортодоксии. Нам говорят, что они вышли из «Рума», а когда потерпели поражение, то именно «Рум» стал тем местом, куда они вернулись. Однако чтобы объяснить, почему Фатимиды обратились к ним, можно предположить, что они жили у южных границ, где-то в районе Центрального Тавра или даже еще дальше к югу. Это обстоятельство, пожалуй, придает некоторую реальность легендарным запискам, дошедшим до нас в изложении более поздних авторов, в которых говорится, что после смерти отца они были изгнаны Алп-Арсланом и поселились между Западной Сирией и Евфратом. Более поздние авторы под влиянием официальной версии, распространенной Сельджукидами Румского (Иконийского) султаната в XIII веке, постарались убедить нас в том, что во время своего воцарения Мелик-шах официально согласился передать «страну Рум» сыновьям своего двоюродного брата Кутулмыша. Действительно, в целом Мелик-шах, видимо, благоприятствовал расширению уделов самых влиятельных из своих родственников. Но в данном случае никаких доказательств этому нет, а только что упомянутый эпизод их выступления на стороне Фатимидов, как и другие, о которых будет сказано позже, делают эту версию маловероятной. Скорее всего, сразу после смерти Алп-Арслана сыновьям Кутулмыша удалось ускользнуть из-под власти султанов, и они нашли прибежище за границей среди туркменов, которые помнили их отца.
Атсиз, доказав свою непобедимость, отправил двух захваченных в плен сыновей Кутулмыша к Мелик-шаху, с которым он стремился установить более близкие отношения. Вскоре после этого в 1079 году Мелик-шах отправил своего брата Тутуша в Сирию, чтобы поддержать Атсиза. Согласно единственному свидетельству Бар Эбрея, видно, что через какое-то время он, видимо, отправил Бурсука, старого военачальника и бывшего военного наместника Багдада, в Малую Азию, сражаться с двумя оставшимися Сельджукидами – Мансуром и Сулейманом. Ему удалось убить Мансура, но он не смог ни убить Сулеймана, ни уничтожить его войско. И возможно, объединение оставшихся войск под началом Сулеймана усилило его позицию.
Первые туркмены, о которых упоминается, те, что шли за Артуком и другими, похоже, проникали в западном направлении по северным путям, а Сельджуки – по южным. Но точно так же, как туркмены не были на севере единственной силой, Сельджуки не контролировали всю южную сторону гор Тавр, в особенности тот регион, где бывший военачальник Романа Диогена армянин Филарет создал свое княжество. Возможно, события 1078 года на время освободили его от их угрозы. В Малой Азии бывший товарищ по оружию Романа Диогена и Филарета, Никифор Ботаниатес, возглавил мятеж против Михаила VII и предоставил Филарету свободу действий на территории от киликийского Тавра до Эдессы и Малатьи (Мелитены) через Мараш, Антиохию и далее. Войско Никифора наверняка было больше, но в Малатье были и другие, враждебные ему силы, под началом Никифора Мелиссина. В Константинополе Ботаниатеса поддержал Эрисген (Хризоскулос), который теперь стал византийцем. Против него Михаил VII призвал сыновей Кутулмыша. Но Эрисген, чья приверженность Византии ничуть не уронила его в их глазах, вернул их обратно на сторону Ботаниатеса, которому они принесли присягу (тем самым в некотором смысле сами стали византийцами). При этом они остановились около проливов, сделав их азиатскую часть недоступной. Они не уходили, поскольку их помощь была нужна Ботаниатесу в Европе против его врага Никифора Бриенния, хотя это, по-видимому, не помешало им поддержать Мелиссина, который поднял мятеж в Азии и который, в свою очередь, тоже приближался к Босфору. Они по-прежнему держались только в сельской местности, но он открыл им дорогу на города, в частности на Никею, которую до этого времени им самим никогда не удавалось взять. Мелиссин действительно потерпел поражение, а Алексей Комнин, который взбунтовался последним, сбросил Ботаниатеса среди прочего при помощи каких-то тюрков и отправился освобождать регион проливов. Но в Европе его атаковали норманны, и потому он был вынужден заключить мир с сельджуками, чтобы получить от них помощь. Даже за проливами все побережье Эгейского моря было захвачено.
В тот же период в византийских текстах в отношении Сулеймана начало употребляться слово «султан». Конечно, он не получал этого титула ни от Мелик-шаха, который считал себя единственным султаном, ни от халифа, единственного источника законных титулов, которого «защищал» Мелик-шах. Но ничто не мешает нам думать – чему есть множество других примеров, – что люди Сулеймана стали называть его этим именем, хотя у него не было желания так называться, и он даже не просил своих византийских союзников присвоить – или просто оживить – титул, который был у его отца, чтобы возродить былую вражду отца с другой ветвью Сельджукидов, как сделал после его смерти сын Сулеймана Кылыч-Арслан. Так или иначе, можно согласиться с тем, что определенные группы туркменов Малой Азии признали Сулеймана своим лидером, хотя у нас нет возможности определить, какие именно и в каких территориальных границах, тем более что неизвестно, какой смысл имело для них это понятие.
В любом случае теперь ясно, что это сами византийцы побудили туркменов (турок-сельджуков) идти дальше, чем они прошли бы по своему усмотрению, и предоставили их лидерам надежные базы, открыв им доступ в города, которые могли бы, по меньшей мере, какое-то время продержаться за стенами. С того времени Никея стала столицей Сулеймана. Хотя причиной были внутренние распри между византийцами, оставался еще вопрос менталитета, который должен был родиться в головах по различным поводам и который, вероятно, следует принимать во внимание. Не похоже, чтобы византийцы относились к туркам-сельджукам как к врагам в полном смысле слова, как они относились к арабам. Они давно знали различных тюрков, те служили в их армии и даже ассимилировались среди византийского населения. Те, что жили в Малой Азии, были мусульманами (т. е. туркменами), но без мечетей, ученых и арабского языка их ислам, видимо, по-прежнему считался чем-то новым и примитивным и потому несущественным. Со временем они бы были ассимилированы, как многие другие народы, ассимилированные Византией. А временная потеря Малой Азии, какой бы ценной она ни была, значила немного до тех пор, пока в руках византийцев оставались порты, которые были источником дохода.
И снова, отчасти благодаря политике Византии, Сулейман смог создать если не царство, то как минимум определенное владение на пути, ведущем от Босфора в Сирию. Алексей Комнин не мог благожелательно смотреть на суверенитет Филарета, бывшего союзника Ботаниатеса, а в Антиохии кланы разделились на сторонников и оппонентов этого армяно-греческого генерала. Несмотря на то что тексты не указывают явную причину, невозможно, чтобы новый басилевс заключил с Сулейманом соглашение, по которому практически ушел из центральной и восточной части Малой Азии, оставив ему территории Филарета и других своих противников. Помимо благого намерения избавиться от врагов, становившихся все опаснее, Алексей, возможно, имел и более изощренный план, учитывая преимущество, которое давал тот факт, что он отвлекал внимание турок-сельджуков от Босфора. Кроме того, он мог считать, что лучше дать Сулейману возможность командовать на более обширной территории, чтобы он держал туркоманов под контролем, чем терпеть разрушительные набеги мародерствующих банд, действующих по своему усмотрению. Таким образом, внедрение титула «султан» могло быть никак не связано с этими соображениями. Без связи со всем остальным эти рассуждения кажутся гипотетическими, но они достаточно хорошо вписываются в последовательность событий, которые произошли сразу же, и их последствий, сказывавшихся вплоть до XII века, не говоря уже о том, чтобы, заглянув на три века вперед, предвидеть последующую политику Византии в отношении первых Османов и их противников.
